Этрусская сеть, стр. 31

12. Горит

Меркурио вышел из-под душа, досуха вытер свое красивое загорелое тело, надел белую тенниску, синие шорты и сандалии, минут пять причесывал и укладывал волосы и только потом вышел из спальни и неторопливо спустился вниз. В большой гостиной Артуро натирал паркет.

– Ваш отец? – переспросил Артуро. – В своем кабинете. Он работает. Просил не беспокоить.

– Я не помешаю, он всегда рад меня видеть, – сказал Меркурио, бросив искоса взгляд на свое отражение в зеркале у двери.

Артуро улыбнулся.

– Вы отлично выглядите.

– И отлично себя чувствую. Хорошее самочувствие, Артуро – это вопрос гармонии тела и души. А у меня оно сейчас – лучше не бывает.

Пройдя по коридору быстрой танцующей походкой, он распахнул двери в конце его и вошел. Профессор Бронзини, в это время что-то писавший, недовольно поднял голову, но при виде молодого человека улыбнулся.

– Входи и садись, – сказал он. – Я почти закончил. Накопилось столько деловой переписки… – Торопливо подписав, он промокнул бумагу и отложил все в сторону.

– Что ты хочешь? Опять нужны деньги? Только не это, ты ужасный транжира.

– Мне нужны не деньги, а информация. – Меркурио присел на край стола, покачивая длинной голой ногою, любуясь формой икры и золотистым пушком на бедре.

– Информация о чем?

– Хотел бы я знать, дорогой отец, что ты затеваешь? – спросил Меркурио.

– Я затеваю? – профессор Бронзини не казался ни испуганным, ни удивленным. Могло показаться, что профессор даже польщен интересом, который этот красивый молодой человек проявляет к его особе.

– Как твой приемный сын и наследник я имею право знать, не так ли?

– Предположим.

– Ты связался с какой-то аферой?

– Будь любезен, держи себя в рамках, – сказал профессор. – Неужели ты правда думаешь, что у меня может быть что-то общее с каким-то преступлением?

– Если о преступлении речь не идет, так зачем ты вызвал во Флоренцию двух головорезов из мафии? Они ведь явно приехали не любоваться шедеврами в галереи Уфицци и дворце Питти.

Профессор казался искренне удивленным.

– Я ничего об этом не знаю. Головорезы, говоришь ты?

– Поскольку я не был им представлен, то не знаю, как их зовут. Но один маленький и щуплый, другой здоровенный и упитанный. На их руках кровь нескольких людей, – я понял это, когда один на меня бросился.

– Но где ты с ними встретился? И как?

– Они уже две недели околачиваются на Виа Торта.

– А ты что делаешь в том квартале? – Глаза профессора блеснули. – У тебя там девушка, да?

– У меня там девушка, которая станет моей женой.

– Женой? Для этого ты ещё слишком молод. В твоем возрасте человеку вполне достаточно приятельниц. Временные знакомства, мимолетные чувства. Я в твои годы… – профессор хихикнул.

Меркурио холодно заметил:

– Но речь не идет ни о твоих сексуальных проблемах, ни о моих. Мы говорим о важных вещах. О вещах, которые касаются тебя. Почему ты сменил шифр на сейфе?

– Потому что Даниило сказал мне, что ты его знаешь.

– А почему так важно, чтобы я не знал, что в сейфе, именно теперь? Раньше тебе это не мешало. Я жду ответа.

Профессор молчал.

– Как я видел собственными глазами, у тебя в сейфе два или три алебастровых ковчежца – видимо урны для пепла. Еще там алебастровая статуэтка богини, какие ставили в изголовье знатных покойников на месте их последнего пристанища. Еще две тонкие цепи кованого золота, золотая диадема и множество золотых украшений.

И много чего еще, я не успел все запомнить.

– Тот миг, что был в твоем распоряжении, не прошел даром. Заметил ли твой зоркий глаз ещё кое-что?

– Заметил, – сказал Меркурио. Наклонившись вперед, он в упор уставил взгляд своих синих глаз в карие, полные нервного напряжения глаза профессора.

– Как ты знаешь, у меня есть способность сверхчувственного восприятия. Я, например могу определить место, где была пролита людская кровь. Иногда могу определить и время смерти. А в некоторых случаях безошибочно отличаю правду от лжи.

– Сказочные способности. – Профессор Бронзини процедил эти слова сквозь зубы.

– Все предметы в твоем сейфе невероятно красивы. Они задуманы знатоком этрусского искусства и сделаны рукой умелого ремесленника. И все они фальшивые.

Все до единого.

Профессор Бронзини все ещё молчал, словно загипнотизированный взглядом и словами Меркурио.

– Я бы не вмешивался, – продолжал тот. – Уже давно я чувствую, что все это – он жестом обвел виллу Расенна со всем её уютом и роскошью – что все это держится на обмане. Ты злоупотребляешь своими знаниями и репутацией и продаешь коллекционерам предметы, которые якобы находишь на своих раскопках. Это я угадал.

Но ты никому не вредишь, – говорил я себе, – а коллекционеры счастливы. Будь это иностранные фонды, для которых деньги ничего не значат, или частники, миллионеры, потакающим своим слабостям. Единственный, кто теряет – итальянские власти, но они мне также безразличны, как и тебе. Но теперь кое-что произошло, и я изменил свое мнение.

Меркурио говорил тоном учителя, наставляющего бездарного ученика.

– Ты втянул в свои аферы и Мило Зеччи. Его руки резали тот алебастр – несомненно по твоим эскизам. Золотые украшения ковались в его мастерской. Долго он тебе был верен, сохраняя молчание, ведь ты его оберегал и хорошо платил. Но вдруг оно лопнуло. Случилось то, что рано или поздно случается со всяким из нас.

При этих словах Меркурио испытующе взглянул на профессора и многозначительно помолчал. Профессор вздрогнул, как человек, пробуждающийся от тяжелого сна, и выдавил: – Нет…

– Нет, да! – сказал Меркурио. – Мило Зеччи почувствовал приближение смерти. Он не боялся её, но не хотел умереть без покаяния. Искал совета. И был настолько порядочен, что вначале обратился к тебе, ты же его хозяин. Но ты его выгнал. И он искал помощи у того англичанина, Роберта Брука. Но тут ты испугался.

Крупнейшее дело всей твоей жизни оказалось под угрозой. Клад центральной могилы гробницы Тринса. Фантастическая находка, равная прославленным открытиям Реголини и Галласи. Сокровища невиданной ценности. Но только если не будет никаких подозрений. И тут ты решился. Вызвал этих типов, этих зверей. Приказал следить за Мило Зеччи…

– Я… – начал профессор Бронзини, но тут же запнулся.

– Что? – спросил Меркурио, ни на миг не отводя от профессора глаз.

– Я не… – профессор опять запнулся. В доме стояла мертвая тишина. – Я все это не так представлял. Я любил Мило. Был убежден, он ничем нам не навредит.

– Если ты не виноват в этом, так кто?

– Не я.

– Кто тогда?

Тут двери беззвучно открылись, вошедший Даниило Ферри обратился к профессору:

– Простите, но вас к телефону.

Вентиляторы в отделении карабинеров лениво вращались, не в силах освежить раскаленный воздух. Лейтенант Лупо сдвинул фуражку на затылок и вытер пот со лба.

– Это не наше дело, – сказал он. – Это функции органов правосудия, а не карабинеров. – Взглянул на Сципионе, словно ища у него поддержки.

Антонио Руссо сказал:

– Городской прокурор настаивает, чтобы этим занялись вы.

Похоже было, что на него даже жара не действует.

– Полиция…

– Обычно мы обращаемся за помощью к ним, только сейчас у них хватает хлопот с выборами. Все их сотрудники мобилизованы на двадцать четыре часа в сутки, пока все это не кончится.

Сципионе вмешался:

– Если я могу предложить…

– Пожалуйста.

– Я не разбираюсь в юридической стороне вопроса, но, полагаю, существенными будут показания только одного свидетеля – Марии Кальцалетто.

Риссо на миг задумался.

– И могильщика.

– Тут мы, к сожалению, уже опоздали. Защитник заполучил его собственноручно подписанные показания.

Риссо нахмурился.