Топало, стр. 5
Кот Филимон походит по чердаку, мышей понюхает, изогнет спину, потрется около трубы.
— И чего ты тут один живешь? — как-то спросил домового Филимон.
— А куда мне деваться? — вздохнул Топало.
— Бабка Дуся каждый день тебя жалеет, — сказал Филимон. — Но когда ты в трубе сидишь — ругается: «Разворотит трубу, кто класть будет?»
— Ничего не разворочу, — пробурчал Топало.
И стал домовой со своего чердака все чаще спускаться в избу. Топ-топ по чердаку, потом дверь открывается: топ-топ по избе.
— Топает Топало! — ворчала бабушка.
«Живем, не тужим!»
Жила бабушка Дуся Капелькина вдвоем с внучкой Зойкой. Дед Иван умер пять лет назад. Тридцать лет они жили вместе, пятерых детей вырастили. Все дети разъехались в разные стороны, слали письма да гостинцы, в отпуск приезжали.
Когда деда Ивана не стало, долго горевала бабушка Дуся. Особенно зимой. Топится вечером печка, прядет бабушка пряжу и все вспоминает свою молодость и Ивана, какой он был удалой и как с войны она его ждала и дождалась, хоть и сильно израненного.
Любила она внучке Зойке рассказывать про его воинские подвиги. Как тонул, да не утонул, как горел, да не сгорел, как самого немецкого генерала в плен взял.
Большой портрет деда, увеличенный с фотографии, отретушированный старательным фотографом так, чтоб не было ни одной морщинки, висел на стене. И хотя дед не походил на себя, бабушка Дуся часто стояла у фотографии и смотрела на него.
Так и жили они вдвоем: бабушка и внучка. Правда, были у них еще кот Филимон, коза Манька, пес Бакай и домовой Топало.
Пса оставил бабушке Дусе сосед Соснин, когда уезжал в поселок Ключи. Бакай был уже старый. Вначале он очень переживал, что хозяин уехал, появилась в его глазах собачья тоска. Но Зойка, как могла, утешала его, бабушка Дуся в сарае теплую будку смастерила, костями угощала, кот Филимон про свои похождения рассказывал, несмотря на то, что пес на одно ухо совсем плохо слышал. Бакай всей душой полюбил свою новую семью.
У него было одно занятие: караулить козу Маньку. Но Манька никакого внимания на него не обращала и спокойно ела на огороде капусту.
Топало не раз ей говорил:
— Манька, нет у тебя совести!
— Последний раз! — отвечала Манька, пожевывая капустный лист.
Со временем Топало совсем перестал ходить на свой чердак. Он облюбовал место на печке. Тут и тепло, и послушать есть кого: за печкой жил сверчок Петька и не уставая пел песни.
Как-то бабушка сказала:
— Топало, ты бы перевел, что за песни Петька поет.
С тех пор Топало стал переводить Петькины песни. Голос у него, правда, был скрипучий, а слуха никакого, но петь Топало любил.
— Скрипишь, как старая осина, — говорила бабушка Дуся.
На берегу реки росла осина. Она и правда скрипела, особенно в непогоду. Скрип-скрип-скрип!
— У нее болит что-нибудь? — спросила Зойка Топало.
— Нога сохнет, кто-то топором подсек.
Зойка жалела осину. С подругой Нюшкой они даже перевязали ее. Но дерево продолжало сохнуть, крениться, тихо поскрипывать. Однажды пришел Нюшкин отец — плотник дядя Вася — и решил срубить его.
— Все равно посохнет, — пояснил он. — А мне для дела надо.
Зойка носом зашмыгала. А Нюшка ее успокаивает:
— Чего ревешь? Дерево вон какое высокое, молния ударит — и прямо в него. А вдруг под ним сидеть будем? Сразу почернеем и живы не останемся.
Однажды во время страшной грозы молнией расщепило липу и убило корову. После этого Нюшка стала ужасно бояться гроз. Зойка тоже боялась. Как грохнет гром — так косяки в избе затрещат. Зойка с Нюшкой забирались под кровать и сидели там, пока солнышко не выглянет.
Но разве осина виновата, что бывают грозы? Ей, наверное, самой страшно, ведь она под кровать не спрячется.
Нюшкин отец уже топором замахнулся, да не успел по дереву ударить. Топало перехватил топор и отбросил его подальше.
— Ходят тут, — проворчал он, — машут топорами. Обо всем позабывали.
Нюшкин отец не обиделся: не принято было у них в деревне обижаться на домовых. Но все-таки спросил:
— А чего такого мы позабывали?
— Не было у деда Мирона под рукой вожжей…
Нюшкин отец призадумался и кое-что вспомнил. Осинку-то эту не кто-нибудь посадил, а его дед — Мирон. А он, тогда малец шустрый, бегал, играл да и сломал деревце. Вот дед Мирон и искал вожжи, чтоб выдрать его.
Осинка цепкой оказалась, отросла.
— Совсем из ума вышибло! — сказал Нюшкин отец. — Запамятовал! — Он легонько постучал по стволу дерева: мол, прости, чуть я не погубил.
Около осины собрались все: кот Филимон, коза Манька, пес Бакай. Они еще долго обсуждали случившееся.
Топало, оставшись один на всю деревню, стал совершенно незаменимым. Если бы он был человек, сказали бы: «Совершенно незаменимый человек». Но нет такого выражения: «Совершенно незаменимый домовой».
Если бабушку Дусю кто-нибудь спрашивал: «Как живете?», она обычно отвечала: «Живем, не тужим!»
— А что тужить? — говорил Топало.
Раным-рано бабушка Дуся уйдет на ферму, а домовой давай печку топить. Блины испечет, Зойку разбудит. Вкусные блины, с маслом да со сметаной. Сам Топало ничего не ел, потому что домовые не едят Только воду пил. Иногда деревья угощали его своим соком.
Вечером Топало Зойку спать укладывал. Когда она была маленькой и начинала кукситься, капризничать (с маленькими это случается), он всегда пел ей одну и ту же колыбельную:
Топало настолько «очеловечился», что зимой стал ходить в валенках. Вот и топают по избе одни валенки. К тому же он любил пофорсить. Иногда наденет шарф, старую дедушкину шляпу, достанет дедушкину тросточку — и крутится перед зеркалом. Бабушка веником его — чтоб не модничал! А порой бабушка вздыхает:
— Ох, ты, нежить, нежить!
— Бабушка, ты почему Топало нежитью зовешь? — спросила Зойка.
— Да как тебе объяснить? И объяснения-то нет. Нежить и нежить. И не дух, и не человек.
Топало не нравилось, когда бабка вздыхала и нежитью его звала. «Нежить» выходило «не жить». А чего ему не жить, если молодой, всего сто пятьдесят лет стукнуло?
До скорого свидания!
Раз в месяц приезжала из города Валя — Зойкина мама. Как-то полезла она на печку, а Зойка говорит:
— Ты поосторожней, там Топало спит.
— Что ему — чердака мало? — удивилась мама.
Раньше, когда семья была большая, все живы-здоровы, все в доме, домовой никогда в избу не заходил, только на чердаке топал.
— Сейчас он в избе живет, — пояснила Зойка. — Вместе веселее.
Мама не возражала: веселее так веселее, но все-таки относилась к этому как-то настороженно и в особые разговоры с домовым не вступала. И Топало помалкивал.
— А когда квартиру в городе дадут, дом продадим, куда вы его денете? — как-то спросила мама.
— С собой возьмем, — сказала Зойка.
— В городе ему не место.
— Никуда я отсюда не поеду, — сказала бабушка.
С тех пор и начались нелегкие разговоры о переезде.
Однажды мама привезла из города телевизор. Вечерами вместе с бабушкой и Зойкой стал смотреть передачи и Топало. Наденет очки — и сидит. Правда, стекол нет, одна оправа, но его это ничуть не смущало.