Топало, стр. 15
Мамин сон
В отличие от папы маме сны снились каждую ночь. Она их все помнила и, когда приходила на работу, рассказывала. На работе у них вообще любили рассказывать сны.
Итак, приснилась маме большая площадь. На площади — множество народа. И все плачут. У каждого в руке платочек, и каждый платочком слезы вытирает.
— Что случилось? — спрашивает мама.
Никто не отвечает. Тишина на площади.
— Слушайте реквием по Харитону! — объявляют по радио.
Мама понимает: скончался какой-то Харитон.
— Кто такой? — спрашивает она.
И вдруг слышит в ответ:
— Последний окунь! Мы никогда не забудем тебя, Харитон!
— Разве у окуней есть имя?
— Раньше не было. А когда их осталось всего пять, то всем имена дали: Платон, Антон, Агафон, Парамон. И вот последний — Харитон.
На площади появилась траурная процессия. Впереди несли венки. Затем открылся траурный митинг.
— Природа понесла большую утрату, — рыдая, говорили выступающие. — Окуней больше нет!
В числе провожающих Харитона в последний путь был и робот Яша.
— Почему все плачут? — спросил Яша. — Я вам создам окуня лучше прежнего. Механического!
Герой дня
И весь следующий день, до самого вечера, теплоход жил разговорами о летающих рыбах. Павел Михайлович Федулин уже бесчисленное количество раз рассказывал эту невероятную историю. Зойка время от времени похихикивала, а мама-Капелькина даже не улыбалась. Ей очень хотелось, чтоб Федулин замолчал. Но он не собирался молчать.
— Окунь произнес человеческим голосом «Будет тебе уха!» — клялся он.
— Уж не домовой ли с вами шутки шутил? — спросил папа, посмеиваясь. Он сидел на палубе в своем любимом деревянном кресле и смотрел на заход солнца.
Федулин захохотал. А мама-Капелькина вся напряглась и произнесла:
— Какая сегодня хорошая погода!
Но погодой никто не заинтересовался, потому что она все время стояла хорошая. А папа продолжал:
— С этими домовыми надо держать ухо востро! Они что-нибудь да выкинут!
И в этот момент он почувствовал, что вместе с креслом приподнялся в воздух и тут же опустился. Родька и Зойка переглянулись, но сделали вид, что не заметили. Мама тоже видела, что папа как бы приподнялся и опустился. Но все это произошло в одно мгновение, и она подумала, что у нее перед глазами вдруг запрыгало. Федулин ничего не заметил, потому что размахивал руками и был увлечен только собой. А папа сразу замолчал.
— Извините, — смущенно сказала мама-Капелькина.
— За что? — удивилась мама-Мельникова.
— За беспокойство…
Мама-Мельникова пожала плечами: странно, о чем она говорит?
А папа продолжал смотреть на закат. Хотя закат его уже не интересовал. Он думал о том, что законы физики, пожалуй, бессильны объяснить, почему он вместе со стулом внезапно поднялся в воздух. Произошло это именно в тот момент, когда заговорили про домового. Он пошутил — и как будто над ним пошутили. Странные шуточки… Выходит существует НЕКТО, кто стоял рядом и слушал их разговор. НЕКТО невидимый. Папа понял, что может додуматься до такого абсурда, который приходит в голову только сумасшедшим.
Солнце между тем садилось за горизонт. Земля поворачивалась вокруг своей оси, заканчивая суточный цикл. И вместе с ней поворачивались моря, леса, города, люди.
«Жизнь есть тайна, — подумал папа философски, — Но нельзя впадать в мистику, нужно трезво смотреть на вещи. Скорее всего у меня было легкое головокружение, и я почувствовал себя в невесомости. Тогда с научной точки зрения все объяснимо…» Папа уже не верил самому себе, но науке продолжал верить.
На палубе становилось все оживленнее. Пассажиры торопились занять места в открытом кинозале. Демонстрировался фильм «Весенняя встреча».
— Если про любовь, я не пойду! — заявил Родька.
— А я пойду! — воскликнула Зойка. — Про любовь так интересно! Так…
— Думай, что говоришь! — перебила мама-Капелькина.
— Детям нужно смотреть только детские фильмы, — произнес Федулин. — А взрослым — взрослые.
Зойка незаметно показала ему язык.
Посоветовавшись, решили все-таки детей в кино не брать. Пусть лучше вместе почитают книжку. Тем более что Павел Михайлович сказал, что в кино не пойдет и обещал присмотреть за ними. Родька хотел было возразить, но Зойка приложила палец к губам. Они поняли друг друга: от Федулина надо убежать.
Павел Михайлович очень досадовал, что именно сегодня показывают какое-то кино и все спешат туда. А ему хотелось побыть на народе, поговорить. Он стоял у борта и заговаривал с каждым, кто проходил:
— Ну как — ничего новенького не узнали о летающих рыбах? — И громко смеялся.
Федулин все еще оставался героем дня, но день уже клонился к вечеру.
Когда началось кино, палуба опустела. Тут только Федулин заметил, что детей нет. Сбежали. Он покачал головой: так-то слушаются взрослых.
Павел Михайлович очень редко вспоминал, что когда-то был маленьким. Иногда ему казалось, что он сразу стал взрослым. Но, возможно оттого, что не кто-нибудь, а он купил окуня, говорящего человеческим голосом, Федулин вдруг вспомнил, что тоже был маленьким мальчиком, читал сказки. И была у него собака Торри, которую он водил на поводке.
Однажды родители пошли в гости, а его уложили спать. Кажется, было ему тогда лет шесть. Да, шесть. На нем была ночная рубашка с вышитым колокольчиком на груди. Он проснулся, а дома никого нет. Только щенок Торри. Павлик — Федулина звали Павлик — прижал Торри к груди и, не двигаясь, сидел в углу. Ему было страшно в темноте, но он боялся встать и зажечь свет. Боялся даже громко заплакать. Потом пришли родители, и ему еще попало, что он такой трусишка.
Неужели этот мальчик в длинной ночной рубашке — Павел Михайлович Федулин? А как он, помнится, не любил овсяную кашу, а его все кормили и приговаривали:
— Ешь, быстрее большой вырастешь.
И он вырос довольно быстро. Павел Михайлович вздохнул: отчего-то ему стало жалко себя. Оттого, что через силу овсяную кашу ел или еще отчего-то. Может быть, эти грустные мысли ему навеяли закат и одиночество. Весь народ в кино ушел, и дети сбежали. Он решил идти в буфет, хоть с буфетчиком Васей потолковать о том о сем и, конечно, о летающих рыбах.
Заговорщики
Сбежав от Федулина, Родька с Зойкой пробрались на корму нижней палубы и забрались под шлюпку. Здесь их ни за что Федулин не найдет.
— Где Топало? — спросил Родька.
— Рядом я!
Они затихли и сидели, не двигаясь.
— А если он нас найдет? — шепотом спросила Зойка.
— Не найдет, — так же шепотом ответил Родька.
И снова замолкли. Они были уверены, что Федулин ищет их по всему теплоходу. А он в это время беседовал с буфетчиком, который рассказывал о гипнотизерах и уверял, что летающие рыбы — это их проделки.
— Я уже ногу отсидел, — прошептал Родька.
— А ты сядь на другую, — посоветовала Зойка.
Родька сел на другую. Они замолчали, прислушиваясь. Но никто их не искал.
— А можно на этой шлюпке доплыть до моря? — шепотом спросила Зойка.
— Запросто, — ответил Родька. — Даже по океану можно плавать, как Тур Хейердал.
— А кто это?
— Ученый. Он сделал папирусную лодку, набрал команду и поплыл. Наш Юрий Сенкевич с ним плавал. «Клуб путешественников» по телевидению ведет, не знаешь, что ли?
— Знаю я Сенкевича, — проскрипел Топало. — Про Африку рассказывал. Про джунгли. Только не говорил, есть ли в Африке домовые.
— Да их уже нигде нет, — сказала Зойка. — Ты, Топало, может быть, единственный.
— Не единственный.