Террорист-демократ, стр. 44

Следовательно, в Гамбурге действуют две группы террористов. Это было логично - представители этих групп переговаривались по телефону, и их разговор был прослушан недалеко от Сент-Паулис, когда звонили из телефона-автомата в ресторан "Кунео". И теперь Карл под арестом у одной из групп. Проблема была в том, что они могли решить использовать его для ограбления банков с участием обеих групп.

В гостиной стояла стереосистема фирмы "Sony", стоившая, вероятно, несколько десятков тысяч марок. Так что маловероятно, что они могли держаться только за счет краж. Карл послушал одну из своих кассет - фортепьянную сонату Бетховена, стоя рядом с балконной дверью и смотря на Гамбург и Эльбу. Он отчетливо видел отель "Шмаальс" и Хафенштрассе. Прямо напротив, на другом берегу Эльбы, находился сухой док с надписью белой краской на внешней стороне: "Blohn + Voss Dock S.".

Карл размышлял над своим сценарием ограбления банка, о том, как он сам себе это представлял. Он был против совместного ограбления еще и потому, что будет совершенно невозможно контролировать ситуацию, когда к делу подключатся трое или четверо террористов, которые наверняка не дадут себя арестовать без перестрелки. Как он сам должен вести себя в ситуации, если на месте окажется полиция или кому-нибудь придет в голову захватить заложника? Должен ли он тогда стрелять в других грабителей или нет?

Решение, без сомнения, от него не зависело. Ведомство по охране конституции уже взяло все ответы на себя, только непонятно, удовлетворятся ли они тем, что он уже попал в западню. Или он должен ждать и играть свою роль до тех пор, пока не появятся следы второй группы террористов? А если ему не удастся связаться с ними через камеру хранения на Центральном вокзале, прежде чем произойдет ограбление? Не исключено, что террористы продержат его под своего рода добровольным арестом по крайней мере до тех пор, пока все не станет ясно с налетом на банк.

С другой стороны, существовало еще два банка, выбранных уже почти наверняка Ведомством по охране конституции. Если одно ограбление означало пять обнаруженных террористов, то два могут уже стоить десятерых.

Кто-то поднялся по винтовой лестнице на второй этаж. Это была Моника, держащая в руках бутылку вина и два бокала.

- Ты полагаешь, что ре-минор - подходящая тональность для размышлений? - спросила она вместо приветствия, подходя к журнальному столику рядом с диваном, затем села и начала откупоривать бутылку вина. Это было мозельское, судя по форме бутылки и зеленоватому оттенку.

- У тебя прекрасный слух, как ты узнала, что это ре-минор? - спросил Карл, садясь рядом с ней на диван.

- Да, у меня хороший слух, но не абсолютный. Я знаю, что это соната номер 17, опус 91, то есть ре-минорная.

Она наполнила оба бокала, один подвинула к нему и подняла свой. Это было самое настоящее мозельское.

- Я сам никогда не запоминаю тональность и номер опуса, ты молодец, - сказал Карл, пробуя вино, неожиданно оказавшееся сухим.

- Нет, не молодец. Я хотела стать пианисткой, играла семнадцать лет.

- А теперь бросила?

- Да.

- Почему?

- Потому что музыка, можно сказать, входит в мое полицейское описание. Если кто-нибудь из соседей что-нибудь заподозрит, да еще один из нас целый день будет играть на фортепьяно... Ну, ты понимаешь.

- Из пианистов в террористы, следовательно. Звучит, собственно говоря, как смена направлений в жизни. Почему ты стала террористкой?

- Почему ты употребляешь это слово?

- Так почему ты стала террористкой?

Она рассказывала спокойно, почти беспечно. Она участвовала в антиимпериалистических акциях, прежде всего против апартеида. Была влюблена в некоего Дитера, бывшего руководителем движения, организовавшего захват одного из предприятий, торговавших с Южной Африкой. Они писали ругательства, вскрывали коробки, пока не ворвалась полиция, выбив дверь и пустив слезоточивый газ. Их били палками и чем-то тяжелым, отвезли в полицейский участок, сфотографировали и так далее. Дитер был связан с РАФ, хотя он об этом не рассказывал, а затем было объявлено, что и он и она разыскиваются как террористы. И они ушли в подполье. Это было шесть лет тому назад. А через два года после акции на предприятии Дитера схватили и посадили в Штамхайм, осудив на пятнадцать лет за членство в "криминальном объединении". А поскольку она считалась его напарницей, то тоже могла получить срок. Пятнадцать лет за протест против расизма в ЮАР. Это был ее единственный путь. Другой - отбиваться, оказывать сопротивление и, возможно, также получить пятнадцать лет.

Карл пытался возразить. Нельзя кого бы то ни было осудить на такой долгий срок, не имея доказательств. Это невозможно в западном государстве.

Она снисходительно покачала головой, удивляясь его наивности. Большинство террористов (она произнесла это слово с явной иронией), осужденных в Германии, получили различные сроки по коллективным обвинениям. Для этой борьбы не годятся обычные законы, сложно осудить какого-то преступника за отдельное преступление. Например, тех, кто ограбил или похитил ребенка с целью получения выкупа или, возможно, кого-то убил. Поэтому их объединяют в группу, подозреваемую в одном или нескольких преступлениях, и судят всех вместе по всем обвинениям. Но в любом случае это не имеет уже никакого значения. Она давно выбрала этот путь и уже давно не играет на пианино. Бетховен может навлечь на нее подозрение в связях с террористами.

- Но я хочу перейти в другую тональность, потому что рада твоему появлению, - сменила она тему разговора.

Он отпил глоток вина, не решаясь задать вопрос. Карл чувствовал себя сбитым с толку ее неожиданными признаниями. Да и смотрела она на него со столь многозначительной улыбкой, что он смутился.

- Почему, - наконец спросил он и вынужден был откашляться, прежде чем закончить фразу, - почему ты рада тому, что я оказался здесь? Ты же, наверное, хорошо понимаешь, что у меня с вами нет ничего общего.

- Да, но с твоим появлением открываются новые возможности. Ты в состоянии восполнить наши военные пробелы, ибо умеешь то, в чем мы слабы. Достань свою кассету, давай послушаем что-нибудь еще.

Она сменила кассету и принесла новую бутылку вина. Пока ее не было, он вышел на балкон и стал рассматривать другой берег Эльбы с большой группой беспорядочно стоящих зданий, снова вернулся взглядом к домам на Хафенштрассе. Они были хорошо видны отсюда, невероятно близко по расстоянию и невероятно далеко, если говорить о людях там, внизу: татуированных пьяницах из команды Штортебеккера, от тех, кто здесь, наверху, жил в комнатах с английскими охотничьими мотивами на стенах. Он размышлял и о другом. Ему было сложно понять, как он мог почувствовать себя настолько очарованным ею.

Когда он вернулся в комнату, Моника сидела на диване.

- Я живу здесь, как и ты, на втором этаже, - сказала она, наполнив бокалы тем же сухим мозельским.

Глава 8

Логе Хехт впервые за всю свою сознательную жизнь провел бессонную ночь. Оставаться спокойным при возможности полного провала всей операции он просто не мог. Он искал аналогии, пытался извлечь уроки из истории с Патти Херст. Дочь американского миллионера была похищена небольшой гангстерской группой с невероятным названием SLA ("Симбиозное освободительное движение"), затем ее охватил своего рода "стокгольмский синдром": она начала симпатизировать своим похитителям и в конце концов сама совершенно серьезно приняла участие в налете на банк. Но в их собственном архиве было недостаточно материала, а получить документы из американского архива можно будет не раньше чем через сутки, поскольку если речь не идет непосредственно о проблемах государственной безопасности, то необходимо пройти всю бюрократическую лестницу.

Зигфрид Маак чувствовал себя так же неуверенно. С одной стороны, Хамильтон вроде бы эмоционально уравновешенный и хорошо подкованный человек, который, вероятно, не должен заразиться этим сумасшествием при первом же соприкосновении с ним. С другой стороны, он исчез за десять дней до того, как катастрофа стала свершившимся фактом. Похищение, естественно, устроено террористами, у которых, весьма вероятно, он находится и которые не дают никакой возможности выйти на связь перед делом. Само по себе это логично. Но и Хамильтона, стремительно разыгравшего всю эту акцию, мягко говоря, понять было не просто.