Ассасины, стр. 62

Но могу ли я быть уверен в том, что именно это открытие может отнять у кардинала Д'Амбрицци все шансы для восхождения на папский престол? Д'Амбрицци, мой замечательный друг по играм детства летом и осенью 1945-го...

Вэл поддерживала с ним тесные отношения. И сестра Элизабет хорошо его знала.

Все эти отрывочные факты и мысли роились у меня в голове и упорно не желали складываться в единое целое. Как вписывается сюда Париж нынешний? Ведь последние несколько месяцев жизни Вэл почти безвыездно провела именно в Париже, пыталась раскопать там что-то... но что именно? И тогда тоже был Париж. Черт, да в этом Париже и заварилась вся каша!

Я размышлял над тем, куда мог исчезнуть Этьен Лебек, думал о том, какие бы хотелось задать ему вопросы, как вдруг услышал за спиной шум. Вышла Габи, завернувшись в толстый халат, остановилась в дверях.

— Кажется, я знаю, где папа, — сказала она. — Они с Рихтером часто обсуждали одно место, католическое место, где можно спрятаться, скрыться от всего остального мира. Помню, еще смеялись при этом. А Рихтер говорил, что это вовсе не обязательно край света... или конец света?... И что оттуда все видно.

— Католическое место? Но что это значит? Церковь? Монастырь? Какой-нибудь приют?

— Не знаю. Но точно помню, как они его называли.

— Как, Габи?

— «L 'inferno».

3

1. Клод Жильбер 2-81

2. Себастьян Арройо 8-81

3. Ганс Людвиг Мюллер 1-82

4. Прайс Бейдел-Фаулер 5-82

5. Джеффри Стрейчен 8-82

6. Эрих Кесслер

Содержимое папки, которую обнаружила сестра Элизабет среди вещей Вэл, разочаровало, поскольку обрела она свою толщину за счет двадцати с лишним всунутых в нее пустых бланков. Лишь на самом верхнем листке были записаны имена, а за ними — какие-то даты. Везде, за исключением некоего Эриха Кесслера, там даты не было. Возможно, пропала какая-то часть информации, которую она собирала. Или же она носила все в своем знаменитом кожаном портфеле, который исчез после убийства.

Еще один лист бумаги в папке привел сестру Элизабет в полное недоумение. Весь он был исписан несвязным набором заглавных букв. Возможно, то был секретный код Вэл. И взломать его, этот код, на первый взгляд не представлялось возможным. Но Элизабет все равно забрала и этот листок.

На следующий день она улучила момент и, пригласив сестру Бернадин выпить по стаканчику коки, показала ей список.

— Да, задача весьма специфичная, — заметила сестра Бернадин. Она курила сигарету, первую, что позволила себе задень, и, как ей казалось, выглядела старше и интеллектуальней, когда курила. Впрочем, все это было иллюзией, поскольку она была уже вполне взрослой, да и интеллекта даже без сигареты ей было не занимать.

Элизабет протянула ей ксерокопию листка с именами.

— Одну-две фамилии мы как-нибудь с божьей помощью узнаем. Уверена, все эти люди мертвы, цифры — это даты смерти. Стало быть, речь идет о последних восемнадцати месяцах. Все, что мне нужно, это некрологи в газетах, появившиеся по месту их жительства. И переведите их для меня на английский, чтобы я не сделала какой-нибудь дурацкой ошибки. Договорились?

— Непременно, сестра. Но это займет время...

— И вот еще что. Не позволяйте влезать в это дело Матери Церкви. Никому ничего не говорите. Это важно.

Сестра Элизабет знала: нет в мире заведения, сравнимого с секретными архивами Ватикана.

Двадцать пять миль книжных полок. Тысячи тысяч томов, некоторые из них такие толстые и тяжелые, что одному человеку поднять не под силу.

Она знала также прозвище, которое получило у историков это заведение. Они называли архивы «Ключом святого Петра». Без этого ключа невозможно было понять историю Средневековья.

Действительно ли принц Орсини лично удавил свою жену Изабеллу на брачном ложе? Или же нанял для этого кого-то другого?...

Кем была святая Екатерина? И правда ли то, что под этим именем скрывалась белокурая Лукреция Борджиа?

Какие тайны скрывают семь тысяч толстых томов индульгенций? Какую плату взимали за отпущение всех, даже самых тяжких грехов? Делались ли при этом отступления от законов Экклезиаста? Откупались деньгами и драгоценностями, это понятно. А как насчет личных услуг Папе и его приближенным?

Чей заговор стоял за похищением рукописей Петрарки? И, наконец, был ли там, в этих архивах, ответ на вопрос, мучивший современную монахиню, сестру Элизабет? Над чем именно работала Вэл? И почему ей пришлось из-за этого умереть?

Возможно, ответ находится в одном из пяти тысяч папских списков, которые начал составлять еще Иннокентий III в 1198 году. Все они переплетены и собраны в огромные тома размером с географический атлас каждый, и чернила на бумаге выцвели от времени и начали отливать золотом...

Каждая коллекция документов называлась здесь «фондом». Никто точно не знал, сколько здесь находится этих фондов, но был среди них один под названием «Miscellanea» [12], занимавший целых пятнадцать комнат. Содержимое этого фонда ни в какие каталоги не входило и, по сути, представляло собой сборную солянку.

И здесь можно было отыскать совершенно поразительные документы.

Все записи, касающиеся суда над Галилеем.

Переписка короля Генриха VIII и Анны Болейн.

Личная переписка Папы Александра Борджиа с его возлюбленными: Лукрецией, Ванноццей дей Каттаней и Джулией Фарнезе.

Архивы Конгрегации Обрядов, где были собраны материалы многочисленных дискуссий по прославлению и канонизации, в том числе отчеты «Адвокатов Дьявола».

Полные отчеты по суду над Монакой ди Монца, где описывались самые интимные детали и подробности жизни монахини Монца, а также других обитательниц ее монастыря.

Были здесь и материалы по выборам на должность нунция в Венеции, они попали в архивы сразу же после падения Венецианской республики в 1835 году и содержали подробнейшие описания жизни трех религиозных институтов, подвергшихся таким суровым гонениям в семнадцатом веке.

Теперь сестра Элизабет должна была решить, какие именно материалы могли заинтересовать Вэл. Она наслышалась от нее немало историй о том, как сложно было разобраться во всей этой путанице и отыскать что-то нужное в этом море книг, пергаментных свитков и папок.

Знала она от нее и о маленькой Комнате Меридианов, что находилась в Башне Ветров. В этой квадратной комнатке стоял книжный шкаф, где уместилось свыше девяти тысяч папок. Они не были изучены, не были занесены в каталоги, словом, оставались неизвестными. Для того чтобы провести инвентаризацию этих девяти тысяч папок, требовалось нанять хотя бы двух ученых, и при условии, если бы им не пришлось заниматься больше ничем, они бы проработали над ними целых два столетия. И все это лежало в одном шкафу.

Единственный мало-мальски приемлемый индекс к секретным архивам был разработан давным-давно кардиналом Гарампи и состоял из многих томов. Но и он неполон, неточен, к тому же многие записи кардинал делал известным только ему шифром.

Но сестра Элизабет знала и другое: нельзя исключать простого везения. Во всяком случае, секретные архивы стоили того, чтобы попробовать.

Знала она также и еще одно правило пользования архивами: материалы столетней давности были закрыты и недоступны абсолютно никому. «Столетнее» правило — так оно называлось.

И еще она помнила слова Кёртиса Локхарта. «Без этого правила, — сказал как-то он, — половина сильных мира сего была бы вынуждена покончить жизнь самоубийством. Слава богу, что существует „столетнее правило“. Мы, католики, знаем, как следует обращаться со столь взрывоопасными предметами».

Секретные архивы Ватикана обслуживал совсем небольшой штат из семи человек, за ними надзирал еще один, и его должность называлась перфект.

Сестра Элизабет должна была встретиться с монсеньером Петреллой примерно через полчаса в главном помещении секретных архивов под названием Бельведер. Монсеньер Петрелла и был перфектом. С ним предварительно переговорил монсеньер Санданато, замолвил словечко за сестру Элизабет, но даже Санданато не знал, с какой целью она направляется в архивы.