Все вечеринки завтрашнего дня, стр. 50

— Это верно, — сказал человек.

— Ну и что же мы будем делать? — Райделл пожал плечами и в тот же момент пожалел об этом, его лицо исказила гримаса боли.

— Мы покинем мост, — сказал человек, — найдем медицинскую помощь, вы ранены. Я лично могу применить свое практическое знание анатомии, если будет необходимо.

— С-спасибо, — выдавил Райделл. — Я лучше просто куплю бинты и каких-нибудь пластырей с анальгетиками в «Счастливом драконе», этого мне, наверное, хватит. — Он поглядел по сторонам, ища парня с шарфом, который, возможно, наблюдал за ним именно сейчас. У него было чувство, что шарф особенно опасен. — А если киллеры засекут, что мы уходим?

— Не предвосхищайте результата ваших действий, — сказал человек. — Спокойно ждите развития событий. Живите сейчас.

В этот момент Райделл понял, что, несомненно, пропала его задница. Прощай, поминай, как звали.

49

РАДОНОВАЯ ТЕНЬ

Фонтейн отыскал для мальчика старую походную подушку, должно быть, оставленную его детьми, и уложил мальчика на спину; тот все похрапывал. Сняв с него тяжелый шлем, он заметил, что мальчик спит с полуоткрытыми глазами, видно, снятся ему часы, которые сменяют друг друга и отсчитывают время. Он укрывает мальчика старым спальным мешком с выцветшими медвежатами; задумавшись, ставит мисо на стойку.

Чувствовалась едва заметная вибрация, то ли шаткая конструкция его лавки, то ли остов моста, глубинные ли плиты земли слегка подрагивали — определить было нельзя, старинные крохотные вещицы регистрируют то невнятное движение. С одной из полок падает вниз головой оловянный солдатик — отчетливый звук напоминает Фонтейну, что надо бы купить воску, липкой субстанции для предотвращения подобных казусов.

Усевшись на высокий табурет за стойкой, Фонтейн подумал, что будет, если он решит проследить, что видел сегодня мальчик на своем ноутбуке. Все эти дела с камерами хранения и то, как завелся его адвокат Маршалл. Куда еще мог залезть этот мальчик? Впрочем, вряд ли в по-настоящему опасное место, решает Фонтейн, раз он всего лишь охотится за часами. Но как он достал описи частных хранилищ? Фонтейн ставит чашку на стойку и, покопавшись, выуживает «Жаже Лекультр» из кармана, читает артиллерийские метки на задней крышке:

G6B/346

RAAF

172/53

6В — означает степень точности хода, он это знает, но 346 для него — загадка. Широкая стрелка в центре — королевский знак, ее собственность. 53 — конечно, год выпуска, но что означает 172? Сумеет ли мальчик разгадать эти цифры, если правильно задать ему вопрос? Фонтейн знает, что бесполезный бит информации вливается в общий поток. Он кладет часы на подушечку с логотипом «Ролекс» и снова берется за мисо. Глядя сквозь покрытый узором царапин стеклянный верх стойки, он замечает одну из недавних покупок, до сих пор он не рассмотрел ее как следует. Часы «Хелброз», сороковые годы двадцатого века, сделаны по дизайну военных наручных часов, но «Хелброз» — часы не «казенные». Ерунда, которую он купил у старьевщика с холмов Окленда. Он сует руку в витрину и достает это барахло, подлинное барахло по сравнению с G6B.

Окантовка вокруг стекла сильно побита — и полировка не спасла, а люминесцентные детали на матовом циферблате приобрели серебристый оттенок. Он достает из другого кармана лупу, ввинчивает ее в глаз и переворачивает «Хелброз», внимательно разглядывая через своего «циклопа» с десятикратным увеличением. Заднюю крышку когда-то снимали, потом привинтили обратно, но не плотно. Он откручивает ее пальцами и изучает следы истории механизма, оставленные часовщиком.

Он щурится в лупу: последняя дата починки, отчеканенная внутри крышки, — август 1945 года.

Он вертит часы, рассматривает их со всех сторон. Кристалл искусственный, какой-то сорт пластика, определенно старинный и очень похоже, что оригинальный и подлинный. Потому что он видит, повернув часы к свету под определенным углом, что под действием радиации оригинальных радиевых цифр кристалл помутнел — каждая цифра, в сущности, впечатала свою рентгеновскую проекцию кристалла.

Это открытие и дата — 1945-й — заставляет Фонтейна ужаснуться. Он ставит крышку на место, кладет часы «Хелброз» обратно под стекло, проверяет замки и засовы на двери, съедает остатки мисо и идет укладываться.

Мальчик лежит по-прежнему на спине, уже не храпит. Все тихо. Фонтейн устраивается на своей узкой постели, револьвер «смит-и-вессон», как всегда, лежит наготове.

50

«ЛИШНИЕ ХЛОПОТЫ»

Умиравший от рака отец рассказал Райделлу одну историю, якобы вычитанную им в сборнике афоризмов и занимательных рассказов.

В Англии в стародавние времена казнили одного человека. Казни там были жесточайшие — каленым железом, колесованием и прочее. Человек увидел перед собой плаху, топор палача. Он все время молчал и как бы равнодушно претерпел разнообразные муки, посмотрел на топор, на плаху, толстого палача и даже в лице не изменился.

Перед ним предстал другой заплечных дел мастер с настоящим арсеналом пыточных орудий. Человека предупредили, что сначала его будут потрошить и только потом отрубят голову. Послышался вздох. «Лишние хлопоты», — сказал человек.

— Если я им так нужен, — сказал Райделл, ковыляя за незнакомцем, прячущим танто во внутреннем кармане, — то почему они просто не схватят меня?

— Потому что вы идете со мной.

— Что же они вас не застрелят?

— Потому что у нас, у меня и этих людей, общий хозяин. В каком-то смысле.

— Он не позволит им вас застрелить?

Они подходили к забегаловке, в которой, как помнил Райделл, Бьюэлл Кридмор пел одну старую песню. Было шумно: громкая музыка, хохот, толпа у двери, все с пивом и, не скрываясь, дымят сигаретами.

Каждый шаг отзывался болью в боку Райделла, а он вспоминал Рэи Тоэи, сидящую на его подушке. Что, интересно, значит для нее тот «термос», то есть проектор, который он тащит на своем плече? Неужели это единственный способ ее вхождения в мир и общения с людьми? Осознает ли она, что она — голограмма? (Райделл сомневался.) А может, создавшие ее программы дают ей иллюзию существования? Но если вы нереальны изначально, то как вы можете ощущать реальность?

Впрочем, сейчас его больше всего волновало, что и Лэйни, и Клаус, и Петух настаивали на исключительной важности проектора, а он, Райделл, беззаботно хромает по доброй воле рядом с этим убийцей, типом, который явно работает на охотника за ним, Райделлом, ну и за проектором тоже, а он, понимаете ли, тащится как на поводке. Овцой на бойню.

— Мне нужно зайти сюда на минутку, — сказал Райделл и остановился.

— Зачем?

— Повидаться с другом, — ответил Райделл.

— Это что, благовидный предлог улизнуть?

— Я не хочу идти с вами.

Человек бесстрастно взирал на него из-за тонких очков.

— Вы осложняете положение, — наконец сказал он.

— Ну, так убейте меня, — сказал Райделл, стиснув зубы. Он перекинул ношу с плеча на плечо и, пошатываясь, прошел в дверь мимо курильщиков, в лицо ему пахнуло теплым ядреным пивным духом и разгоряченной толпой.

Кридмор стоял на сцене рядом с Рэнди Шоутсом и волосатым басистом с бакенбардами, они как раз заканчивали исполнение какой-то композиции. Кридмор подпрыгнул, издав заключительное «вау», музыка прогрохотала коду, и толпа взревела, топая ногами и бурно аплодируя. Райделл увидел глаза Кридмора — пустые, сверкающие — кукольные — в свете софитов.

— Эй, Бьюэлл! — закричал Райделл. — Кридмор! — он оттолкнул кого-то плечом и захромал дальше. Теперь он был всего в нескольких футах от сцены. — Кридмор!!! — сцена была маленькая и невысокая, от силы фут высотой, толпа не такая уж и плотная.

Кридмор заметил его. Спрыгнул со сцены. Его ковбойская рубашка с жемчужными пуговицами была расстегнута до пупа, впалая белая грудь лоснилась от пота. Кто-то подал ему полотенце, и он стал вытирать им лицо, показывая длинные желтые зубы с изъязвленными деснами.