Все вечеринки завтрашнего дня, стр. 29

— Деньги есть?

— Кредитный чип, — сказал Райделл.

— Заразные болезни?

— Нет.

— Наркоман?

— Нет.

— Наркодилер?

— Нет, — сказал Райделл.

— Что-нибудь курите? Сигареты, трубку?

— Нет.

— Агрессивны?

Райделл заколебался.

— Нет.

— И еще, признаете ли вы Господа Иисуса Христа своим личным спасителем?

— Нет, — сказал Райделл, — не признаю.

— Прекрасно, — сказала она, погасив пропановую горелку. — Вот чего я действительно не переношу. Я выросла среди этих психов.

— Что ж, — сказал Райделл, — так мне бронировать, чтобы переночевать у вас здесь, или нет? — он разглядывал кухню, недоумевая, где может находиться это самое «здесь»; кухня была примерно семь на семь футов, и дверной проем, в который он втиснулся, был единственным видимым входом. Из-за обоев, кое-где отставших от пара, помещение казалось декорацией на сцене любительского театра.

— Нет, — сказала она, — не нужно. У вас есть рекламный проспект.

— А место у вас есть?

— Конечно, — она сняла горшок с плитки, поставила его на круглый металлический поднос, лежавший на маленьком крашеном белом столике, и накрыла чистым кухонным полотенцем. — Ступайте, откуда пришли. Ступайте, ступайте. Я пойду следом.

Он поступил, как она велела, и подождал ее у открытой двери. Кстати, он заметил, что очередь у «Шеф-повара гетто» стала длиннее.

— Нет, — сказала женщина у него за спиной, — это здесь, наверху.

Он обернулся и увидел, как она дернула за конец длинной оранжевой веревки из нейлона, отчего каскадом обрушилась алюминиевая лесенка на противовесе.

— Лезьте наверх, — сказала она, — я пришлю ваши сумки.

Райделл опустил на пол свой вещмешок и посылку из «ГлобЭкс» и встал на нижнюю ступень лесенки.

— Смелее, — сказала она.

Райделл вскарабкался наверх и обнаружил невероятно тесное помещение, в котором, очевидно, ему и предполагалось спать. Сперва он подумал, что кто-то решил устроить здесь японский гробик-отель из обрезков досок, приобретенных в магазине стройматериалов со скидкой. Стенки были из какой-то обшивки дешевого дерева, которая имитировала скверную имитацию какой-то другой обшивки, которая, вероятно, имитировала некий ныне забытый оригинал. Крохотный квадрат пола рядом с Райделлом — единственная часть комнаты, не занятая кроватью, — был застлан практичным покрытием с коротеньким ворсом странного бледно-зеленого цвета с оранжевыми блестками. Уличный свет проникал из дальнего конца комнаты, где, как решил Райделл, было изголовье кровати, но ему пришлось бы встать на колени, чтобы в этом убедиться.

— Хотите снять этот номер? — крикнула снизу женщина.

— Конечно, хочу, — сказал Райделл.

— Тогда тяните наверх свои сумки.

Он обернулся и увидел, как она ставит его вещмешок и посылку от «ГлобЭкс» в ржавую проволочную корзину, которую подвесила к лесенке.

— Завтрак в девять ноль-ноль, — сказала она, не глянув наверх, и исчезла.

Райделл подтянул к себе лесенку с багажом за оранжевую веревку. Он вытащил из корзины вещи, лесенка осталась в том же положении — видно, ее удерживал невидимый противовес.

Он встал на четвереньки и вполз в свою спальню по шмату пены, накрытой типичным микрошерстным одеялом на пенной основе, и достиг чего-то вроде полусферического пузыря пластика, — возможно, детали аэроплана, — который держался на эпоксидке с внешней стороны стены. Снаружи, казалось, он был покрыт слоем соли: корка засохшего «спрея». Он пропускал едва брезжащий свет. Судя по всему, спать придется, засунув голову прямо в эту хреновину. Ничего, сойдет и так. Пахло здесь странно, но не противно. Надо было спросить, сколько стоит ночлег, но с этим можно повременить.

Он сел на край кровати и снял туфли. Из обоих носков пальцы торчат. Нужно купить побольше носков.

Он достал из куртки очки, надел их и набрал по памяти номер Лэйни. Слушая, как где-то в Токио звенит телефон, он представлял себе комнату, в которой звенит телефон, некий роскошный отель, хотя, возможно, телефон звенел в офисе на столе, громадном, как у Тонга, только реальном. Лэйни взял трубку, прервав девятый звонок.

— «Сбойный сектор», — пробормотал Лэйни.

— Что?!

— Кабель. Он там.

— Какой еще кабель?

— Который вам нужно воткнуть в проектор.

В эту секунду Райделл глядел на посылку «ГлобЭкс».

— Какой проектор?

— Который вы сегодня забрали в «ГлобЭкс».

— Погодите минутку, — сказал Райделл, — откуда вы знаете?

Минутная пауза.

— Я просто знаю, Райделл.

— Слушайте, — сказал Райделл, — я влип в неприятность. Подрался. Не я подрался, другой парень, но драка вышла из-за меня. Они просмотрят записи охранной системы «ГлобЭкс» и узнают, что я расписался за вас. И у них будет видеоролик с моим участием.

— Ничего у них на вас нет.

— Да есть у них все! — запротестовал Райделл. — Я же там был!

— Не были, — сказал Лэйни, — у них есть видеоролик с моим участием.

— О чем вы болтаете, Лэйни?!

— О бесконечной пластичности цифры.

— Но я расписался. Написал свое имя, не ваше.

— На экране, не так ли?

— О, — Райделл был озадачен. — Кто это, интересно, может взломать «ГлобЭкс» и изменить эти данные?

— Не я, — сказал Лэйни, — но я вижу, что их изменили.

— Ну и кто это сделал?

— Сейчас это чисто академическая проблема.

— Что это значит?

— Это значит — не задавать вопросов. Где вы находитесь?

— На мосту, в ночлежке с кормежкой. Вы стали меньше кашлять.

— Это синий сироп, — сказал Лэйни. Райделл понятия не имел, что тот имеет в виду. — Где проектор?

— Похожий на термос? Он у меня.

— С собой не берите. Найдите магазин под названием «Сбойный сектор» и скажите, что вам нужен кабель.

— Какой именно кабель?

— Вас будут ждать, — сказал Лэйни и дал отбой.

Райделл сидел на кровати, в солнцезащитных очках, порядком разозленный на Лэйни. Чувствовал жгучее желание провалить операцию. Найти работу в парковочном гараже. Сидеть себе и глазеть на природу в бывшем деловом центре Детройта.

Но тут чертова служебная этика не дала ему покоя. Он снял очки, засунул их в карман куртки и принялся вновь надевать туфли.

ФОЛСОМ-СТРИТ

Начало Фолсом-стрит под дождем, все эти испачканные сажей транспортные средства, страдающие костным шпатом домики на колесах, рванобрюхие колымаги любых марок — лишь бы в названии было слово «старый»; машины, что работали — если вообще работали — на газолине.

— Глянь-ка на это, — сказала Тесса, подогнав свой фургон впритык к старому «хаммеру», в прошлом — военному, каждый квадратный дюйм облеплен микромусором на эпоксидке, миллион мельчайших обломков производства, блестящих в свете фар и дождя.

— Думаю, здесь найдется свободное место, — сказала Шеветта, вглядываясь в мутные размывы «дворников». «Дворники» фургона Тессы были с лезвиями, в стиле Малибу — старые и успевшие отвыкнуть от влаги. Подругам пришлось снизить скорость и буквально ползти весь последний квартал до самого Эмбаркадеро, когда дождь зарядил всерьез.

Теперь он размеренно барабанил по металлической плоской крыше фургона, но Шеветта знала Сан-Франциско и понимала, что это ненадолго.

Черный парень с дредами честно заработал свой чип на пятьдесят. Вернувшись, они обнаружили его скорчившимся на поребрике, словно горгулья, выражение лица его неприветливое; он покуривал русские сигареты из красно-белой пачки, сунутой за закатанный рукав поношенной армейской рубашки, которая была ему на три размера велика. Фургон, как ни странно, все еще был на колесах, и шины были целы.

— Как ты думаешь, что он имел в виду, — сказала Тесса, маневрируя между поросшим мхом школьным автобусом, воистину антиквариатом, и развалившимся катамараном, стоявшим на трейлере со сгнившими шинами, — когда пробубнил, что тебя искали?

— Не знаю, — сказала Шеветта. Она спросила мальчишку кто, но он лишь пожал плечами и отвалил, предприняв сначала решительную попытку выклянчить у Тессы «Маленькую Игрушку Бога». — Может, он и сказал бы кто, если бы ты дала ему свою камеру.