Идору, стр. 59

– Не думаю, – сказал Масахико и как-то странно на нее покосился.

– Отведи меня той же дорогой, что и в первый раз, – попросила Кья. – Я хочу снова там посмотреть.

Хак-Нам. Тайваньская улица. Стены, сплошь покрытые живыми, наползающими друг на друга надписями в графике всех известных письменных языков. Сотни дверей, и каждая из них – намек на свой особый, тайный мир. На этот раз Кья не только ощущала чьи-то пристальные взгляды, но и стала замечать вокруг себя бессчетное множество полупрозрачных теней. Надо думать, именно так представлялись местные жители, кроме тех, с кем ты общался напрямую. Город бесплотных призраков. Сегодня Масахико вел ее в какое-то другое место, они не взбирались по перекрученному лабиринту лестниц, а петляли по нижнему уровню – «первому этажу», как, вероятно, называли его обитатели оригинального Хак-Нама, – и Кья вспомнила «черную дыру» на том, висевшем в берлоге Масахико, платке.

– Теперь я должен тебя оставить, – сказал Масахико, когда они влетели с кишащей призрачной жизнью улицы в огромную пустоту. – Они не хотят ничьих глаз.

Он исчез. Кья осталась одна, и сперва ей показалось, что здесь действительно нет совсем ничего, кроме тусклого света, сочащегося откуда-то сверху, но потом она присмотрелась получше и смутно различила источник этого света – прозрачный, вроде как стеклянный потолок, огромный, очень-очень высокий и сплошь заваленный какими-то смутными, проникающими друг в друга предметами. И вспомнила крыши этого города, свалку виртуального хлама.

– Странное место, правда? – спросила возникшая рядом идору; тонкая, прихотливая вышивка на ее платье горела радужным светом и двигалась. – Темно и пусто. Но он захотел, чтобы мы встретились именно здесь.

– Кто захотел? Вы не знаете, где сейчас Сона?

Перед идору возник маленький, ветхий столик, его резные, в форме драконов ножки были покрыты толстым, уже шелушащимся слоем бледно-зеленой краски. Посреди столика стоял грязный, захватанный стакан, на дне которого свернулась сороконожка. Кто-то негромко откашлялся.

– Это сердце Хак-Нама, – продребезжал знакомый голос, словно собранный из тысяч и тысяч сухих, древних и хрупких звуков. – Традиционное место для серьезных бесед.

– Вашей подруги нет, – сказала идору. – Я хотела известить вас об этом сама. А он, – жест в сторону стакана, – добавит подробности, которые я не понимаю.

– Как это «нет»? – удивилась Кья. – Там же просто прикрыли ее сайт, а сама она, Сона, так и сидит в этом Мехико-сити со своей шайкой.

– Ее нет нигде. – В голосе Этруска прорезалось нечто вроде сочувствия.

– Когда вас оттуда забрали, – сказала идору, – забрали из этой комнаты в Венеции, ваша подруга обратилась к софтверу вашего компьютера и активизировала видеокамеры в ваших очках. То, что она увидела, заставило ее предположить, что вам угрожает серьезнейшая опасность. Как оно, видимо, и было. Насколько я понимаю, у нее тут же зародился план. Вернувшись в свою тайную страну, она связалась с сайтом токийского отделения общества почитателей группы «Ло/Рез» и приказала Хироми Огава, президенту этого отделения, обнародовать сообщение о смерти Реза в отеле «Дай». В противном случае она угрожала применить оружие, которое развалит сайт токийского отделения.

– Нож, – догадалась Кья. – Так он что, настоящий?

– И крайне незаконный, – заметил Этруск.

– Когда Огава отказалась, – продолжила идору, – ваша подруга пустила свое оружие в ход.

– Что, – пояснил Этруск, – рассматривается законодательством каждой из вовлеченных в эту историю стран как тяжкое преступление.

– Да, – согласилась идору, – а затем она воспользовалась остатками уничтоженного сайта и сама разослала это сообщение, после чего к отелю «Дай» начали стекаться толпы потенциальных свидетелей.

И снова ее сменил Этруск.

– Но в результате, – сказал он, – ваша подруга раскрыла свое присутствие на заброшенном веб-сайте. Это дошло до сведения первоначальных владельцев сайта. Ваша подруга его покинула, однако они организовали преследование и в конечном итоге вынудили ее расстаться со своим образом.

– С каким еще «образом»?

Кья заранее знала ответ и боялась его услышать.

– «Сона Роса» – это образ, который создала себе Мерседес Пуриссима [33] Варгас-Гутьерес. Ей двадцать шесть лет, и она является жертвой энвиронментального [34] синдрома, очень распространенного в федеральном округе Мехико. – Сейчас его голос был как шелест дождя по тонкой железной крыше. – Она – дочь весьма преуспевающего адвоката по уголовным делам.

– Ну, тогда-то я ее найду, – обрадовалась Кья.

– Только она бы этого не хотела, – сказала идору. – Мерседес Пуриссима тяжело и безнадежно искалечена. Последние пять лет она живет в почти полном пренебрежении своей телесной сущностью.

Кья сидела и тихо плакала. Масахико снял с глаз присоски и подошел к кровати.

– Сона… – всхлипнула Кья. – Соны больше нет.

– Я знаю, – сказал Масахико и сел рядом с ней. – Ты так и не дорассказала мне историю «Сэндбендерсов». Мне интересно. Что там было дальше.

И она начала рассказывать.

45. Счастливый

– Колин, – пробормотала она заплетающимся со сна языком, – что это ты там делаешь?

Светящаяся панель деревянного телефона.

– Звоню в Лос-Анджелес, в «Счастливый дракон».

– Куда?

– Магазинчик такой. Круглосуточный.

– В три часа ночи…

– Нужно поблагодарить Райделла, сказать ему, что с работой все удачно.

Она тяжело вздохнула, перекатилась на другой бок и накрыла голову подушкой.

За окном, вдали, янтарными иззубренными утесами высились новые здания, освещенные огнями огромного города.

46. Сказки реконструкции

Ей снился низкий, отмелистый берег, усыпанный сплющенными обломками бытовой электроники, снились суетливые, похожие на крабов твари с полосатыми, как древние резисторы, лапками. Токийский залив, спеленутый серым туманом, в старых фильмах эта колышащаяся завеса временно скрывала ужасы начальных кадров – инопланетную армаду либо каких-нибудь там чудовищ.

Она ступила в воду и пошла дальше; с каждым шагом Хак-Нам поднимался все выше, но, по искаженной логике сна, не становился ближе. Море лизало ей щиколотки. Крепость растет. Взращивается. Из ткани берега, обломков и останков мира бывшего – мира, бывшего при прежнем порядке вещей. Из миллионов тонн хлама, ссыпанного сюда баржами и исполинскими грузовиками в ходе великой реконструкции. А теперь здесь суетятся крошечные жучки Родель ван Эрпа, суетятся, вознося железные клетки будущих комнат, бессчетные, беспорядочные окна, прорезающие серую пелену тумана девственно чистыми серебряными прямоугольниками. Продукт беспорядочного людского сошествия, чудовищный и великолепный, он воссоздается по образу и подобию своей вторичной, бесплотной версии.

Инфракрасное трепыхание будильника. Черно-желто-красный платок, выхваченный из тьмы галогенным сиянием софита, в центре платка – прямоугольник, репрезентирующий безадресную пустоту, килл-файл из легенды. Врубив эспрессницу, Кья откладывает пульт и снова сворачивается калачиком, слушая тишину, которую скоро прорежет нарастающее сипение пара. Теперь она чуть не каждое утро проводит в городе, на Сай-Шин-роуд, в своей любимой парикмахерской, где можно узнать все последние сплетни. Случается, сюда заходит Этруск, в компании Клауса и Петуха и прочих духов, с которыми он водится, и Кья им ничуть не мешает. Она этим очень гордится, ведь вот, скажем, к Масахико отношение совсем другое, вроде как к постороннему. Интересно, они и вправду старые, невероятно древние или просто ведут себя так? Как бы там ни было, они обычно обо всем узнают первыми, и она научилась это ценить. И Этруск уже пару раз намекал на какую-то свободную комнату, совсем-совсем маленькую, но зато с окном, выходящим вроде бы на Лун-Чунь-роуд.