Заводи кого угодно, только не крокодила!, стр. 18

Как заменить бельчонку мать

Иной раз случается, что человек волей-неволей становится обладателем бельчат. Вряд ли порядочно было бы дать им погибнуть лишь на том основании, что в интересах охраны природы запрещено держать белок в неволе. Моим знакомым — Йожефу Балогу и его жене — удалось выходить осиротевшего бельчонка, еще слепого, но с хорошо развитым волосяным покровом. Первым делом они начали подыскивать малышу подходящую кормилицу среди животных, до тех пор выкармливая бельчонка (наравне со своим маленьким сыном) «Линолаком» — широко распространенным порошковым продуктом детского питания. Они растворяли кофейную ложку порошка в одном децилитре воды и доводили до кипения. Затем, чуть остудив, переливали «молоко» в бутылочку — обыкновенный аптечный пузырек — с соской. Бельчонка кормили через каждые 3 часа, так как за один раз он поглощал примерно по полторы кофейных ложечки питания.

В Институте ветеринарии посоветовали использовать в качестве кормилицы морскую свинку, и моему знакомому посчастливилось раздобыть ее в тот же день. Правда, он не решился просто подложить к ней бельчонка — левой рукой он опрокинул морскую свинку на спину, а правой придерживал на ее животе бельчонка. Морская свинка подняла отчаянный визг, почувствовав острые коготки передних лапок подкидыша, «уминающего» ее сосок; а бельчонок, дорвавшись до живительного источника, рассосал новоявленную мамашу в кровь. От всех этих мучений у морской свинки через три дня пропало молоко, и воспитателям бельчонка пришлось опять перейти на «Линолак», давая его регулярно через каждые три часа с шести утра до девяти вечера.

Приблизительно в месячном возрасте у бельчонка открылись глаза, которые — по поведению это было заметно — еще несколько дней видели очень слабо. В пять недель у него начал пушиться хвост и сам малыш сделался гораздо подвижнее. Теперь его перевели на новый корм — «Робеби-В»; две кофейных ложечки детского питания разводили в одном децилитре воды. Новая еда ему явно больше пришлась по вкусу.

Развитие зверька пошло в более быстром темпе. В шестинедельном возрасте попробовали отлучить его от соски. Размельченные орехи, кусочки яблока и моркови часами могли лежать перед его носом, прежде чем юный баловень соглашался проглотить самую малость, после чего его все равно приходилось кормить из соски. Напрасно пытались предложить ему молочное питание в мисочке: едва сунув туда нос, бельчонок начинал чихать и больше с миской дела иметь не желал. Не один день прошел, пока он научился пить из мисочки, но зато с кормлением из соски теперь было покончено и развитие его еще более ускорилось. Орехи — грецкие и лесные — ему давали слегла расколотыми, а потрудившись минут пять, бельчонок ухитрялся и самостоятельно своими острыми зубами-напильничками разгрызать скорлупу лесного ореха. Постепенно ему так и стали давать: лесной орех — в скорлупе, а грецкий — чуть расколотым. Детское питание он пил до двухмесячного возраста, а по истечении этого срока поедал все, что может считаться беличьим кормом. (Два раза в неделю ему давали размешанные в кипяченом молоке витамины и фосфат кальция.)

Как известно, закон об охране природы запрещает держать белок в неволе. Спрашивается, что же делать, если мы желаем придерживаться закона? Даже захоти мы выпустить на свободу воспитанного в домашних условиях, прирученного нами зверька, у нас ничего не получится: питомец все равно вернется. Да и с формами поведения, сложившимися под влиянием человека, в природных условиях животному не удалось бы адаптироваться. Можно, конечно, попробовать пристроить подросшую белку в зоопарк.

Хомяк в кафельной печке

Хочу познакомить вас еще с некоторыми моими питомцами-грызунами из числа тех, что не находятся под охраной закона. Несколько лет назад ко мне попал молодой самец-хомяк, которого вспугнули, заливая норки водой. Он очень скоро обжился в доме, брал еду из рук, и его можно было даже гладить. По опыту могу судить, что у сонь, белок, сусликов и хомяков самцы всегда становятся более ручными, чем самки. Мой хомяк быстро вырос, превратился в прекрасную крупную особь и, пока мы систематически занимались им, вел себя вполне кротко.

Однажды утром он сбежал из клетки и укрылся в кафельной печке. Ему так понравилось новое убежище, что он с тех пор вообще не показывался оттуда, если я в это время находился в комнате. Хомяк совсем одичал. По вечерам я оставлял для него корм у печки, к утру еда исчезала. Мне ни разу не удавалось заметить, когда он выходит из своего укрытия, и я постепенно стал забывать, что в комнате помимо прочих обитателей живет хомяк.

Был у меня забавный желтый волнистый попугай, который подражал пению других иноземных птиц, поскольку среди них вырос. Как-то утром я, еще не окончательно проснувшись, но тем не менее второпях принялся кормить своих птиц. Машинально сунул еду-питье и в клетку попугая; лишь занявшись очередным пернатым питомцем, я оглянулся назад и с изумлением увидел, что клетка, стоявшая на верхней полке металлического стеллажа, — пустая! Попугайчика и след простыл. Мне вспомнилось, что накануне некий посетитель долгое время дожидался меня и при этом находился в комнате один. Невольно в душе шевельнулось неприятное чувство: неужели этот человек прихватил моего попугая? На следующий день, при очередном кормлении, дойдя до клетки с лазоревкой, я обнаружил, что она тоже опустела. Как и клетка с попугаем, она стояла на высокой подставке, Я осмотрелся повнимательней и, увидев несколько перьев, тут-то и вспомнил про хомяка. Заглянул в печку: там грудой лежали перья попугая и лазоревки. Вот уж никогда бы не подумал, что такой неуклюжий на вид зверек способен с легкостью лазать по верхам! Поймав жертву, хомяк уносил ее в печку и там расправлялся с нею. Несколько вечеров подряд я охотился за маленьким разбойником и наконец застал его врасплох на довольно большом расстоянии от спасительной печки. Набросив на хомяка тряпку, я поймал его, отвез в «наказание» в пригород Буды и там выпустил у ячменного поля. А на прощание сделал несколько удачных цветных слайдов.

Как-то я получил в подарок две пары карликовых полосатых хомяков. По коллекции шкурок, хранящейся в зоологическом отделе Музея природоведения, мы определили их как Cricetulus barabensis griseus.

Эти серые, украшенные черной полосой посреди спины зверьки величиной с лесную мышь обитают в Забайкалье, Монголии и Северном Китае. Полученные мною животные были молодые, поэтому их пол можно было определить по расстоянию между анальным и мочеиспускательным отверстиям — у самок они расположены очень близко друг к другу, а у самцов гораздо дальше. Этот метод определения применим для всех грызунов (яички у самцов заметны лишь в период спаривания).

У половозрелых хомяков господствует матриархат. После спаривания самки нещадно преследуют самцов; нередко приходится наблюдать, как самка с резким писком бросается на самца. В лучшем случае самки обгрызут им хвосты, но частенько самцы даже погибают от полученных укусов. Поэтому после спаривания рекомендуется разлучать их. При разнообразном питании (фрукты, морковь, салат, овсяные хлопья, всевозможные семена, витамины и фосфат кальция) хомяки очень быстро размножаются. Период беременности у них, как и у других видов хомяков, составляет 16-19 дней. Детеныши (как правило, их бывает 4-8) через три недели становятся вполне самостоятельными. Сено, используемое в качестве материала для гнезда, самка перед родами измельчает на тончайшие волокна и делает гнездо, закрытое сверху. Малыши с такой силой присасываются к матери, что она тащит их на себе, если вдруг поспешно вылезает из гнезда.

Несмотря на то что я постоянно раздаривал молодых животных, мое хомяковое хозяйство вскоре очень разрослось и в стеклянном террариуме длиной чуть больше метра ютилось свыше 50 взрослых особей. Самцов даже издали легко было отличить, поскольку самки у каждого обгрызли хвосты: у кого — напрочь, а у кого — наполовину. Беременных самок я вначале отселял на время родов в специально отведенный небольшой аквариум, но позднее оставлял их в «общежитии», где они и растили свое потомство. (Правда, в таких случаях матери вели себя агрессивнее обычного.) Террариум, в котором содержались хомяки, достигал в высоту примерно 40 сантиметров и не был ничем закрыт сверху, так как мне казалось, что через стеклянную стенку такой высоты им не перелезть. Однако нескольким хомякам все-таки удалось выпрыгнуть, и, когда я обнаружил это, они по вечерам носились взад-вперед по комнате уже не одни, а с подрастающими детенышами. Одичавшие зверьки прогрызли дыру в стене и регулярно наведывались за пропитанием к птичьим клеткам. Однажды вечером я долгое время наблюдал, как зяблик и хомяк ели из одной миски. К дневному рациону птиц, кормящихся зерном, я вынужден был сделать надбавку в расчете на хомяков; иначе полосатые грабители подбирали все подчистую, в особенности в тех клетках, что стояли пониже. Я внезапно слег с воспалением легких и, уходя в больницу, раздарил всех своих хомяков. Но избавиться от сбежавших мне не удалось: они по-прежнему продолжали размножаться. Заряжая капканы кусочком яблока, мы несколько недель охотились за ними, пытаясь выловить их живьем. Когда число отловленных зверьков перевалило за 20 и на протяжении нескольких недель ни один хомяк не попался в капкан, я решил было, что наконец избавился от них. И все же, когда я стал снимать капканы, то обнаружил в них самца и самочку, которые по сей день живы и благополучно плодятся-размножаются.