Путька, стр. 19
— Мне его лицо тоже как будто знакомо, — сказал старичок. — Ваша мама в институте работает?
— И тётя Клава. — сказала я. — Только Димкин папа в совхозе работает, потому что он доктор. А мама просто помешана на витаминах. Она их всё ищет, ищет…
— Да, ваша мама очень настойчивая, — согласился старичок.
— Она настойчивая, — сказала я. Мне вдруг захотелось с этим старичком поговорить откровенно. — Она их ищет, — сказала я, — но мне кажется, она их никогда не найдёт. Потому что их нет.
— Кого — нет? — не понял старичок.
— Ну, этих… витаминов, — сказала я. — Вообще нет.
— Вы думаете? — спросил старичок.
И я увидела, что он очень серьёзно отнёсся к моим словам. Даже расстроился.
— Я и в луке смотрела, и в морковке, — сказала я. — Нет!
— А маме вы говорили о своих сомнениях? — спросил старичок.
— Что вы! — сказала я. — Это я вам первому говорю. Я даже Димке не говорила. Зачем маму огорчать? Пускай ищет, если ей нравится…
— Спасибо за доверие, — сказал старичок. — Я с вами абсолютно согласен. Пусть каждый занимается тем, что ему нравится. А вы в каком классе?
— Нам с Димкой в первый надо идти, — сказала я. — И Дзахову тоже. И Ниночке из нового дома. Только боюсь, что мы здесь совсем — как это? — неучами останемся…
— Почему? — спросил старичок. — Школу как будто строят.
— Ой строят!.. — сказала я. — Прямо черепашными темпами. Об этом директор должен заботиться, а он нисколько не думает о быте.
— Правда? — спросил старичок. — Это для меня новость.
— Что вы! — сказала я. — Это все давно знают. Директору лишь бы план! Он своих сотрудников просто замучил. У него детей нет, вот он и не заботится.
— Что верно, то верно, — сказал старичок. — Детей у него нет.
— Вот видите, — сказала я. — Люди приехали, тут же современное оборудование! А директор им не создаёт условий…
— Понимаете, — сказал старичок, — трудно одному за всем уследить. Но вы, конечно, правы… — и вздохнул. — А детей у него действительно нет. Никого не осталось. Два сына на фронте погибли, а жена от голода умерла… Во время войны.
— Война ещё когдаа-аа была, — сказала я. — Он разве такой старый?
— Да нет, — сказал старичок. — Не то чтобы старый, но, конечно, очень уже пожилой.
— И он теперь один живёт? — сказала я.
— Он не один, — сказал старичок, — он с людьми живёт. Много разных хороших людей…
— А вы нигде не работаете? — спросила я.
И тут Путька вдруг прыгнул с террасы. Уши прижал, как виноватый, и побежал к калитке. Я сначала эту калитку даже не заметила. Мы с Путькой пришли совсем с другой стороны. А калитка так медленно открывается… И вдруг входит мама. Как же она нас нашла? Тоже, наверное, по следам.
Я думала, мама обрадуется. Но она почему-то испугалась.
— Ты здесь? — сказала мама. — Я так и знала!
— Это я виноват, Галина Андреевна, — сказал старичок. — Надо было их сразу обратно отправить.
— Простите, Евгений Михайлович, — сказала мама. — Я никак не думала, что они сюда забредут. Я просто не успеваю за ней следить. Скорей бы уж в школу пошла!
— Что вы, — сказал старичок, — мы очень интересно беседовали.
— Представляю! — сказала мама. — Баба Рита видела, что они в эту сторону направились, я сразу же побежала…
— Всегда рад их видеть, — сказал старичок. И ещё мне рукой помахал.
Мама скорей повела нас домой; мы даже про платье чуть не забыли. Мама о чём-то думала всю дорогу. Я её спрашиваю, а она даже не отвечает.
— Он разве работает в институте? — спросила я.
— Помолчи! — сказала мама. — Если ты будешь себя так вести, мне придётся вас в комнате запирать.
И больше ничего до самого дома не говорила. На крыльце нас ждали тётя Клава и Димкин папа.
— Ну как? — спросила тётя Клава. — Нашлись?
— Конечно, — сказала мама. — На даче у директора. Беседовала с ним…
— Я только со старичком, — сказала я.
— Помолчи, — сказала мама. — Это и есть директор.
У НЕГО МОЙ ХАРАКТЕР!
Белый старичок и есть директор! Он мне не признался, а я ему про витамины призналась. И про школу…
— У него дети в войну погибли, — сказала я, — и жена умерла от голода. Он мне рассказывал…
— А мы… — сказала тётя Клава.
— Да, — сказала мама.
Она меня не стала наказывать и отпустила гулять.
Мы с Путькой тихонько залезли на чердак. Там сидел Димка — мы его ещё со двора заметили. Он нам в окошко рукой помахал. Только пришлось подождать, пока мама, тётя Клава и Димкин папа с крыльца уйдут. Они не разрешают лазить на чердак.
Я Димке всё про директора рассказала. Как он один в зелёной даче живёт. И никого у него нет. И он совсем старый. А сам даже не знает, что старый. Он думает, что он пожилой. А он старый совсем! И дети у него погибли.
— Знаешь что? — сказала я Димке. — Давай директору деревянного мальчика подарим! Там ему ещё лучше будет прятаться. И директор всё-таки не один будет.
Димка сначала не соглашался. Он ведь не видел директора! А вдруг директор всем про нашего мальчика расскажет? Мы его обещали охранять, а сами — отдадим. Но я Димку всё-таки уговорила.
— На мою ответственность, — сказала я.
— Ладно, — сказал Димка.
И мы полезли за мальчиком. Он в самом тёмном углу спрятан. Там пыли столько! Путька отфыркивается. Мы ещё дрова рядом положили, чтобы мальчик мог среди них спрятаться.
Мы с Димкой посмотрели — а в углу нет ничего! Ни дров, ни мальчика. Одна пыль! Может, мы место перепутали? Мы во всех углах посмотрели. Нигде нет!
— Украли! — сказала я.
Димка сначала тоже так думал, а потом вдруг понял.
— Нет, — сказал Димка, — его не украли. Просто, пока холодно было, мальчик у нас прятался, а теперь — тепло. Он и ушёл.
— Куда? — спросила я.
— По своим делам, — сказал Димка. — Его, наверное, где-нибудь ждут.
— Сам ушёл? — не верила я. — Как же он с чердака спустился?
Димка посмотрел на Путьку. Путька носится по чердаку и как будто смеётся. У него глаза такие хитрые! Он ничуть не удивился, что мальчика нет.
— Вот кто ему помог, — сказал Димка. — Путька помог!
Мы поймали Путьку и стали его спрашивать. Куда мальчик ушёл и когда он вернётся?
Но Путька вырывался и ничего не хотел сказать. Даже огрызнулся на нас — не приставайте! И хвостом застучал по полу, чтобы мы не обижались. Если ему деревянный мальчик велел молчать, так Путька ни за что не скажет. У него характер такой.
РЫЖИЙ РАЗБОЙНИК
Я раньше мамы проснулась. На часах стрелка покороче вниз смотрит, а стрелка подлиннее — прямо вверх. Значит, шесть часов. Можно вставать. Так хорошо! Я сегодня в школу пойду. Школу уже построили, как раз к первому сентября. Такую красивую сделали школу! Над крыльцом как будто ветки. И над окнами. Это так из дерева вырезано. И в нашем классе на стене заяц пляшет. Тоже деревянный. Это Ниночкин папа вырезал.
Потом у нас будет большая школа, каменная. А пока — деревянная. Мне деревянная больше нравится. Она вся такая пахучая, лесная. Мы с Димкой за одну парту сядем. А Путьку спрячем под парту. Никто не узнает! Только надо пораньше в школу прийти. Первыми! Проверить, как мы там втроём поместимся — я, Димка и Путька.
Поэтому я стала быстро одеваться. У меня всё новое — форма, бант, носки. Я сама гладила этот бант. И к форме сама пуговицу пришила. Пуговица ещё в магазине оторвалась. Но мы так долго выбирали форму, — что же, из-за пуговицы её менять? Я эту пуговицу двойной ниткой пришила. Крепко.
Я не хотела маму будить и вставала осторожно. Ни одного стула не уронила. Вдруг смотрю — в коридоре вспыхнул свет. Всё-таки мама раньше меня встала! Свет вспыхнул, и мама сразу вскрикнула:
— Ой!
Мы с Путькой выскочили в коридор. Прямо босиком. Что там с мамой случилось?
— Брысь! — кричит мама.
У нас в коридоре прохладно. Мы летом еду в коридоре держим. Вместо холодильника. Мама вчера нажарила котлет. Они на окне лежат, в тарелке. Я смотрю — у тарелки чужой кот сидит. Рыжий, настоящий разбойник. Усы у него длинные, и он доедает нашу котлету. Глаза от света зажмурил.