Ярость мщения, стр. 8

Я хочу, чтобы вы все поняли одну вещь. – Форман поднял руку с вытянутым указательным пальцем. – Человечество всегда имело возможность взглянуть по-новому на себя как на биологический вид. Но каждый раз мы избегали оказаться лицом к лицу с такой возможностью, устраивая вместо этого бесконечные свары за самку или банан. Теперь такая роскошь непозволительна. Возможность перестала быть возможностью, она превратилась в неизбежность. – Форман посмотрел в глаза доктору Чин. – Я спрашиваю вас снова: хотите играть в эту игру? Если хотите, сядьте на место. Если не хотите, дверь – позади вас. Только не ошибитесь в выборе. Второй попытки не будет. Выйдя за порог, вы навсегда лишитесь возможности вернуться. – Он немного подождал. – Итак, ваш выбор?

– Вы очень умелый оратор, – сказала Дороти Чин, – но я думаю иначе. Мне не хочется «выбирать» себя в вашу футбольную команду, если не возражаете.

Форман кивнул: – Нисколько. Вполне ясная позиция. Вы подошли к делу весьма ответственно: выслушали и сделали выбор. – Он уже отворачивался от Чин, вычеркнув ее из памяти, как вдруг снова обратился к ней, словно о чем-то вспомнив: – Я бы хотел, чтобы вы уяснили еще кое-что, прежде чем покинете нас. – Он говорил тихо и очень спокойно. – Выйдя за эту дверь, вы теряете не только возможность участвовать в игре, но и право жаловаться, если вам не понравится, как все обернется.

– С этим я тоже не могу согласиться. – Дороти Чин начала пробираться к проходу. – Всего хорошего, доктор Форман. – Она остановилась и посмотрела на него. – Я буду бороться против вас и вашей группы. Я собираюсь создать научные и политические организации для борьбы с вами, ибо считаю вас опасным.

Форман повернулся к нам.

– Только что вы наблюдали, как поступила доктор Чин, вместо того чтобы взять на себя ответственность. Доктор не привыкла действовать сама – она только реагирует на действия других.

Дороти Чин сверкнула глазами – Форман остался абсолютно невозмутимым – и, повернувшись, решительно пошла к выходу. «Двенадцатый» открыл перед ней дверь, и она исчезла.

– Кто еще? – спросил Форман.

Встали еще трое. Форман подождал, пока они выйдут.

– Еще есть? Третий звонок.

Я задумался. Мне приходилось переживать и худшее, а уж это можно вынести. Остаюсь.

Выражение лица Формана было трудно понять. Похоже, он бросал вызов.

– Слышите? – сказал он. – Другой возможности уйти не будет. Если вы остаетесь, то остаетесь до конца…

Больше никто не встал. В аудитории воцарилась напряженная тишина.

Форман подождал немного, вернулся на помост и выпил воды. Перелистнув две-три страницы конспекта на пюпитре, он внимательно прочел записи и, подняв голову, обратился к нам: – Значит, вы все решили? Вы находитесь здесь по собственному желанию. Больше нет никого, кто хотел бы уйти?

Он улыбнулся.

– Отлично. Теперь поговорим о том, что произойдет после того, как вы взяли на себя обязательство. Возможность нарушить данное вами слово…

3 КУПОЛ

День был серый, моросило, холодный мартовский ветер обжигал лицо.

Я вглядывался в карту на экране. Да, это то самое место, Я толкнул мальчишку.

– Сворачивай направо.

Джип съехал с автострады на проселок. Маккейн вел машину легко и уверенно. Было видно, что ему нравится крутить баранку.

Но меня беспокоило, что он такой зеленый. Теперь повсюду встречались дети, выполняющие взрослую работу. С каждым днем они становились все моложе. И все неопытнее. Мне это не нравилось.

Детство было еще одной жертвой этой войны. Она не оставляла времени для невинных забав. Как только ты мог выполнять какую-нибудь работу, ты становился рабочей силой. Шесть миллионов неотложных вакансий ожидали, когда их заполнят. Возраст значения не имел.

От этого я чувствовал себя старым.

Мальчишки и девчонки, которых я встречал, похоже, не представляли себе иной жизни. Они носили с собой винтовки вместо учебников, учились обращаться с гранатометом раньше, чем водить машину. Они проводили на работе столько же времени, сколько в школе. Хотя, может быть, все это к лучшему. Может, им не стоит знать, что они потеряли. Во всяком случае, с практической точки зрения так лучше.

Я плотнее запахнул ветровку.

– Мне казалось, что в здешних краях круглый год тепло, – пожаловался я.

– Все правильно, – крикнул в ответ мальчишка. – Только зимой мы пользуемся теплом в замороженном виде.

– О!

Джип тряхнуло на ухабе, и я отказался от продолжения беседы. Судя по карте, мы были почти на месте.

В конце февраля президентом был подписан законопроект о полномочиях армии. Он эффективно способствовал демонтажу последних органов самоуправления в стране – их заменили окружные военные губернаторы. По словам президента, это была временная мера на период экологического чрезвычайного положения.

Что подразумевало срок от десяти лет до трехсот – сколько потребуется.

Президентом был также подписан закон о всеобщей воинской повинности, согласно которому все мужчины, женщины, дети, роботы и собаки поступали в распоряжение Вооруженных сил США. Долгосрочный план имел целью сменить на хаки всю гражданскую одежду в стране.

«Хторранское вторжение, – говорилось в заявлении президента, – не что иное, как согласованная атака на каждого из нас, поэтому каждый без исключения должен дать отпор».

Я хорошо помнил эту речь. Она относилась к разряду «разговоров по душам» и начиналась с напоминания о высказывании Мартина Трептоу, рядового времен почти забытой Первой мировой войны: «Я с радостью иду в бой и буду сражаться так, словно исход всей битвы зависит от меня одного».

Такой же настрой, – было подчеркнуто президентом, – необходим нам и сегодня. Каждый должен действовать так, словно успех всей борьбы зависит от его поступков.

На карту поставлено не более и не менее как судьба человечества. Облик нашего завтра будет зависеть от того, что мы предпримем сегодня. Каждый из нас станет частицей этого завтра, и будущее даст ответ на вопрос: что мы, каждый в отдельности и человечество в целом, пожелали выбрать?

Я знаю ответ заранее. Если бы сегодня вечером у меня была возможность встретиться с вами – с каждым лично – и задать простой вопрос: «Каков ваш выбор? Что вы собираетесь делать?» – вы ответили бы: «Все, что необходимо. Мы готовы делать все, что потребуется. На меньшее мы не согласны». Потому что мы такие. Потому что мы – люди!

Мы не уклоняемся от вызова – мы принимаем его. В этом огне мы закалимся. Мы сделаем все, что будет нужно.

Американцы, сограждане мои, пусть этот вечер станет переломным моментом, решающим моментом в нашей судьбе. Сегодня мы объединимся все вместе – не в страхе, но в гордости – и смело примем величайший в истории человечества вызов.

Завтра, действуя от вашего имени и отражая вашу общую волю, я выступлю перед Конгрессом нашей великой нации и объявлю тотальную мобилизацию ресурсов, производства и в первую очередь населения Соединенных Штатов. Я попрошу Конгресс оперативно подготовить правовую основу для нашей борьбы – и победы!

Мы пойдем вперед, сплотившись под новым знаменем! Отныне у нас только одна общая цель: безоговорочная и полная победа над агрессором! Меньшее неприемлемо, на меньшее мы не согласны – не только как американцы и представители рода человеческого, но и как дети Всевышнего!" Выступление президента прерывалось аплодисментами сорок три раза.

Это была мощная речь, изобиловавшая продуманными обращениями к эмоциям слушателей. И она сделала свое дело. Страна в целом приняла мобилизационные законы.