Дело человека [Дело для настоящих мужчин], стр. 71
Я не видел другую руку и не мог в нее стрелять — тело хторра блокировало выстрел. Я тронул лучом его глаза и нажал на спуск! Снова и снова! Винтовка дергалась у плеча, а хторр пронзительно кричал и ревел. Один глаз хторра исчез, оставив кровавую дыру. Целая гора плоти лопнула как желе.
Хторр теперь вздымался и вздымался, открывая испещренный темным живот — он хочет броситься на меня?! — и потом пронзительно закричал! Мучительный, высокий вой ярости! «Хторррр! Хторррр!» Не раздумывая, я подался назад, ноги скользили на кровавом полу аудитории. Ряды кресел были вырваны со своих мест весом чудовища, множество людей было задавлено ими. Зверь не обращал на них внимания. Он прекратил реветь и сосредоточился. Он посмотрел на меня и понял. На одно ужасное мгновение мы оба — человек и хторр — установили контакт без слов! Я понял этот крик ярости и боли: — Убей!
Мгновение кончилось.
А потом он пошел на меня. Он наклонил тело вперед и потек по сидениям, наплывая на меня, как река зубов.
Я уколол лучом другой его глаз и открыл огонь — попытался открыть. Ничего не произошло — кончились патроны — пустой магазин выскочил и загремел по полу. Я нащупал второй магазин и, отступая, вставил его на место. Когда я снова нажал на спуск, другой глаз чудовища взорвался дымящимся облаком.
Это даже не замедлило его! Даже слепой хторр еще мог чувствовать свою добычу! Он ощущал мой страх? Я теперь вопил, бессловный гнев богохульства, стена непристойной ярости, которую я воздвигал против ужаса! Я двигался по ту сторону страха, в состоянии, когда любое действие происходит в медленном темпе, так медленно, что я видел полет каждой капли, шевеление каждого мускула, но даже тогда я не мог двигаться достаточно быстро, чтобы избежать грозящей смерти.
Хторр снова вздыбился и на этот раз он был достаточно близок для удара. Я вонзил луч ему в пасть и рассек ее в кровавую кашу. Я отчаянно давил на курок и прочертил визжащую кровавую линию вниз и вверх по чудовищу. Серебристая шкура была исполосована красным и черным.
Хторр башней навис надо мной, содрогаясь от каждого попадания игл из винтовки, одна рука бесполезно болталась, другая бешено хватала воздух, глаза превратились в алый пудинг, в пасти судорожно дергались зубы…
Где-то в этой дергающейся массе плоти был мозг, центр управления — что-то! Я снова нажал на курок и второй магазин выскочил пустым. Я потянулся к поясу за очередным магазином — а потом хторр повалился вперед на меня и я отключился.
35
Кто-то звал меня.
А-а. Уходи.
— Вставай, Джим. Время просыпаться.
Нет, оставь меня в покое.
Она трясла мое плечо: — Вставай, Джим.
— Ста… ме… по…
— Вставай, Джим.
— Чего ты хочешь?…
Она продолжала трясти меня: — Вставай, Джим.
Я хотел смахнуть ее руку. Но не смог поднять свою. — Чего тебе надо, черт побери?
— Вставай, Джим.
Я не мог шевельнуть рукой. — У меня не шевелятся руки!
— Ты под капельницей. Обещай не дергаться, и я освобожу тебе руку.
— У меня не шевелятся руки!
— Обещай не выдергивать капельницу!
— Развяжи меня!
— Я не могу, Джим. Пока не дашь обещание.
— Да, да, обещаю! — Я знал этот голос. Кто она? — Развяжи меня!
Кто-то что-то делал с моей рукой. Потом я освободился. Смог пошевелиться. — Зачем ты разбудила меня?
— Потому что надо просыпаться.
— Нет. Не хочу. Оставь меня.
— Нет. Мне надо оставаться с тобой.
— Нет, я хочу умереть. Хторр убил меня…
— Нет, не убил. Ты убил его.
— Нет. Я хочу быть мертвым. Как все.
— Ты не должен, Джим. Теду это не понравится.
— Тед дурак. И его даже нет здесь. — Я хотел знать, где я. Я хотел знать, с кем говорю. Она держала меня за руку. — Я тоже хочу быть мертвым. Все будут мертвы, почему нельзя мне?
— Потому что, раз ты мертв, то уже не можешь изменить свое мнение.
— Я не хочу менять свое мнение. Быть мертвым — не может быть плохо во всем. Никто из мертвых не жаловался, не так ли? Как Шоти. Шоти мертв. Он был моим лучшим другом, а я даже не знал его. И мой папа. И пес Марсии. И девочка. О боже…. — я начал плакать, — … мы застрелили девочку! Я был там и видел! И доктор Обама — она сказала мне, что все правильно! Но это не так! Все это — дерьмо! Она осталась мертвой! Мы даже не попытались спасти ее! А я не видел никаких хторров! Все говорили, что были хторры, но я не видел никаких хторров! — Я вытер лицо, вытер каплю под носом. — Я не верю в этих хторров. Я не видел даже фотографий. Как я мог знать? — Слова пузырились у меня в горле, тесня друг друга. — Я видел, как хторр убил Шоти. Я сжег его. И я видел, как они кормили хторра собаками. Псом Марсии. Я видел, как они притащили хторра на сцену. Доктор Цимпф проверила стекло — о боже!, я видел, как оно треснуло. Хторр просто выплеснулся в аудиторию. Я видел, как люди бежали, я видел это… — Я захлебнулся собственным рыданием. Она крепко держала меня за руку…
Я снова вытер лицо, она дала мне платок. Я взял его и утер глаза. Я удивлялся, почему я плачу? И почему я говорю все это? — Не уходи!, — внезапно сказал я.
— Я здесь.
— Останься со мной.
— Все в порядке, я здесь.
— Кто ты?
— Динни.
— Динни? Не знаю никакой Динни. — Или знаю? Почему имя звучит так знакомо? — Что со мной?
Она похлопала меня по руке: — Ничего такого, что нельзя вылечить. Ты перестал плакать?
Я обдумал это. — Да, кажется.
— Ты хочешь открыть глаза?
— Нет.
— Окей. Не открывай.
Я открыл глаза. Зеленое. Потолок зеленый. Комната маленькая и полутемная. Госпиталь? Я недоуменно помигал. — Где я?
— Мемориал Рейгана.
Я повернул голову, посмотреть на нее. Она не выглядела так страшно, как мне запомнилось. Она все еще держала мою руку. — Хай, — сказал я.
— Хай, — ответила она. — Чувствуешь лучше?
Я кивнул. — Зачем ты разбудила меня?
— Правила. После операции под пентоталом всех будят, чтобы быть уверенным, что они управляют своим дыханием.
— О, — сказал я. Я был накрыт одеялами. И ничего не чувствовал. — Что произошло?
Она глядела печально: — Хторр убил двадцать три человека. Еще четырнадцать погибли в панике. Тридцать четыре ранено, пятеро — в критическом состоянии. Двое, по-видимому, не выживут. — Она критически осмотрела меня. — Если хочешь — спрашивай.
Я начал спрашивать: — Кто… — Но голос сорвался и я не закончил фразу.
— Что кто?
— Кто убит?
— Имена еще не огласили.
— О. Так ты не знаешь.
Я не понял выражения ее лица. Она смотрела со странным удовлетворением: — Ну, кое-что я могу сказать. Некоторые делегации от четвертого мира надо собирать заново. Мы заполнили ими два крыла больницы и морг. Они все сидели в пяти первых рядах. Червь прошелся по целой секции.
Что-то мне пришло на ум, но я не стал говорить. Вместо этого я спросил: — Как он вырвался?
— Для клетки взяли неверный сорт стекла. Думали, что стекло выдерживает стократную нагрузку. А оно выдерживало только десятикратную. Началось расследование, но похоже на какую-то ошибку в поставках. Никто не знает.
Я попытался сесть и не смог. Я был привязан к постели.
— Эй, не надо, — сказала Динни, мягко положив мне руку на грудь. — У тебя сломано пять ребер и проколото легкое. Тебе повезло, что не задеты большие сосуды. Ты был под хторром пятнадцать минут, пока мы вытащили тебя. Из этого по меньшей мере тринадцать минут ты был на кислороде.
— Кто?…
— Я. Тебе повезло, парень, потому что в этом я очень разбираюсь. Хорошо, что ты шагнул назад перед тем, как он упал на тебя, иначе я не подобралась бы к твоему лицу с маской, а к груди с тампером. Только всемером смогли откатить хторра. Хотели сжечь его, но я не дала. Поблагодаришь меня потом. Они не очень обрадовались этому. Однако, кто так сердит на тебя? Я никогда не видела так много злых людей с факелами. Но я не бросаю своих пациентов. Кстати, мне кажется, одно сломанное ребро — мое. Не спрашивай. Я не могла быть кроткой. О, у тебя еще разбита коленная чашечка. Ты был на столе пять часов. — Она