Ученик, стр. 23
— Шесть часов? — Она покачала головой. — Вы его потеряли.
Канади ощетинился.
— Мы прочесываем окрестности. Блокировали все автодороги, посты. Дали сообщение в прессу, его фото уже транслируют по всем местным телеканалам. Я же сказал, у нас все под контролем.
Риццоли не ответила, но принялась вновь разглядывать кровавые потеки.
— Кто здесь умер? — тихо спросила она.
— Анестезиолог и операционная медсестра, — ответил Арлен. — Анестезиолог лежала там, у края стола. Медсестру нашли здесь, возле двери.
— Они не кричали? Не звали охрану?
— Вряд ли им удалось хотя бы пикнуть. У обеих перерезаны гортани.
Она подошла к изголовью операционного стола и посмотрела на кронштейн капельницы с приготовленным раствором для внутривенной инъекции. Под столом валялся разбитый стеклянный шприц.
— Они ставили ему капельницу, — констатировала она.
— Все началось в приемной, — сказал Арлен. — Его привезли прямо сюда, после того как внизу его осмотрел хирург. Он диагностировал перфоративный аппендицит.
— Почему хирург не поднялся вместе с ним? Где он был?
— Он осматривал другого пациента в приемном отделении. Пришел сюда минут через десять-пятнадцать после того, как все уже было кончено. Он зашел в приемную, увидел мертвого охранника и сразу бросился к телефону. Сюда сбежался почти весь медицинский персонал, но никого из жертв спасти не удалось.
Риццоли перевела взгляд на пол, усеянный отпечатками множества подошв. Работать с ними было бесполезно.
— Почему охранник не находился здесь, в операционной, возле заключенного? — спросила она.
— Операционная — это стерильная зона. Никакой уличной одежды не допускается. Вероятно, его попросили подождать за дверью.
— Но разве правила содержания заключенных не предполагают, что узник должен быть постоянно пристегнут наручниками в случае его нахождения вне стен тюрьмы?
— Да, вы правы.
— Даже в операционной, даже под анестезией Хойт должен был быть прикован к столу либо за руку, либо за ногу.
— Должен был.
— Вы нашли наручники?
Арлен и Канади переглянулись. Канади ответил первым:
— Наручники лежали на полу, под столом.
— Выходит, он был прикован.
— В какой-то момент, да...
— Почему они сняли наручники?
— Может, по каким-то медицинским соображениям? — предположил Арлен. — Чтобы поставить новую капельницу или передвинуть его?
Она покачала головой.
— Им понадобился бы охранник, чтобы отомкнуть наручники. А охранник не вышел бы, оставив заключенного непристегнутым.
— Тогда, должно быть, он проявил халатность, — сказал Канади. — У всех, кто видел в тот день Хойта, создалось впечатление, что он очень тяжело болен и не может двигаться. Очевидно, никто не ожидал...
— Господи, — пробормотала Риццоли. — Он не утратил хватки.
Она посмотрела на тележку анестезиолога и заметила, что один из ящичков открыт. Внутри поблескивали ампулы с анестетиком. Они рассчитывали, что пациент уснет, подумала она. Вот он лежит на операционном столе, под капельницей. Стонет, лицо искажено от боли. Им невдомек, что может произойти, они заняты своей работой. Медсестра выкладывает инструменты, которые могут понадобиться врачу. Анестезиолог рассчитывает дозу анестетика, не отрывая глаз от монитора, который показывает ритм биения сердца пациента. Возможно, она видит учащение пульса и предполагает, что это вызвано усилением боли. Она не догадывается, что он напрягается для решающего броска. Для убийства.
И потом... что же произошло потом?
Риццоли посмотрела на лоток для инструментов. Он был пуст.
— Он использовал скальпель? — уточнила детектив.
— Мы не нашли орудия убийства.
— Это его любимый инструмент. Он всегда пользовался скальпелем... — От этой мысли у нее волосы зашевелились на затылке. Она взглянула на Арлена. — А он не может до сих пор находиться в этом здании?
— Его здесь нет, — отрезал Канади.
— Ему уже удавалось изображать врачей. Он знает, как легко смешаться с медперсоналом. Вы обыскивали больницу?
— Нет такой необходимости.
— Но почему вы так уверены, что его здесь нет?
— Потому что у нас есть доказательства того, что он покинул здание. Видеокамера.
У нее учащенно забилось сердце.
— Вы видели его на пленке?
Канади кивнул головой.
— Думаю, вам тоже будет интересно взглянуть.
8
— Странно он все-таки ведет себя, — сказал Арлен. — Мы несколько раз просматривали пленку и никак не можем понять логику его поведения.
Они спустились вниз, в конференц-зал больницы. Здесь в углу стоял телевизор с видеомагнитофоном. Арлен уступил Канади право прокручивать пленку, поскольку роль эта была ответственной и ее надлежало играть настоящему мужчине, коим, несомненно, мнил себя Канади. Арлен не был тщеславным.
Канади вставил кассету в магнитофон и сказал:
— Хорошо. Посмотрим, удастся ли бостонской полиции разгадать его поведение. — Бросив таким образом вызов Риццоли, он нажал кнопку воспроизведения записи.
На экране появилась закрытая дверь в конце коридора.
— Это вмонтированная в потолок камера наблюдения в холле первого этажа, — пояснил Арлен. — Дверь, которую вы видите, ведет прямо на улицу, к служебной автостоянке. Это один из четырех выходов. Время записи высвечивается внизу.
— Пять часов десять минут, — прочитала она.
— Согласно записи в регистрационном журнале приемного отделения, заключенного подняли наверх, в операционную, примерно в четыре сорок пять, так что этот кадр сделан спустя двадцать пять минут. А теперь следите. Все произойдет в пять одиннадцать.
На экране шел отсчет секунд. И вот, когда зажглись цифры 5:11:13, в кадре возникла фигура, которая неспешным шагом прошла к выходу. Камера снимала человека со спины, и они смогли увидеть кромку темных волос на белом воротнике халата лаборанта. На мужчине были брюки хирурга и бумажные бахилы. Он уже подошел к самой двери и нажал на ручку, когда вдруг замер.
— Смотрите, — сказал Арлен.
Человек медленно обернулся. Его взгляд устремился прямо в объектив камеры.
Риццоли подалась вперед, чувствуя, как пересохло в горле, и взгляд ее впился в лицо Уоррена Хойта. Казалось, не она смотрит на Хирурга, а он на нее. Он направился к камере, и Джейн увидела, что у него под левой рукой зажат какой-то сверток. Вот он подошел совсем близко и встал под самый объектив.
— А сейчас самое странное, — произнес Арлен.
По-прежнему глядя прямо в объектив, Хойт поднял правую руку, ладонью вперед, как будто присягал в суде. Левой рукой он ткнул в открытую ладонь. И улыбнулся.
— Что все это значит, черт возьми? — воскликнул Канади.
Риццоли не ответила. Она молча смотрела на Хойта, который развернулся, прошел к выходу и исчез за дверью.
— Прокрутите еще раз, — тихо попросила она.
— У вас какие-то идеи насчет того, что означает этот жест?
— Прокрутите еще раз.
Канади нахмурился, но все-таки перемотал пленку и потом нажал кнопку воспроизведения записи.
С замиранием сердца она ждала повторения характерного жеста, значение которого ей уже было понятно.
Он поднял ладонь.
— Паузу, — попросила она. — Прямо здесь!
Канади нажал кнопку ПАУЗА.
На экране Хойт замер с улыбкой на лице, указательным пальцем левой руки тыча в открытую ладонь правой. От вида этой картинки ей стало не по себе.
Первым молчание нарушил Арлен.
— Что это? Вы знаете?
Она с трудом сглотнула.
— Да.
— Ну и что это? — рявкнул Канади.
Она разжала кулаки и продемонстрировала свои ладони, обезображенные шрамами, которые оставил на них скальпель Хойта.
Арлен и Канади уставились на ее ладони.
— Это Хойт? — спросил Арлен.
Риццоли кивнула.
— Вот что означает его жест, его поднятая рука. — Она посмотрела на экран, где все еще улыбался Хойт, подставляя объективу камеры свою ладонь. — Это что-то вроде шутки между нами. Его приветствие. Так Хирург разговаривает со мной.