Грешница, стр. 7
– Черт побери, – усмехнулась Риццоли. – Если чистоплотность определяет набожность, то эту женщину можно назвать святой.
Маура подошла к письменному столу, на котором лежала раскрытая книга. "Святая Бригита Ирландская. Биография". Она представила себе, как Камилла сидит за этим древним столом, и свет из окна падает на ее утонченное лицо. Ей вдруг стало интересно, случалось ли, что в теплые дни Камилла снимала белое покрывало и оставалась с непокрытой головой, подставляя ветерку свои коротко стриженные светлые волосы.
– Здесь кровь, – заметил Фрост.
Маура обернулась и увидела, что он стоит возле кровати, уставившись на смятые простыни.
Риццоли сдернула покрывало, и на простыне обнаружились светло-красные пятна.
– Менструальная кровь, – сказала Маура. Фрост, залившись краской, отвернулся. Даже женатые мужчины бывают щепетильны, когда дело касается интимных особенностей женской физиологии.
Звон колокола вновь привлек взгляд Мауры к окну. Она увидела монахиню, которая вышла из дверей монастыря, чтобы открыть ворота. Во двор зашли четверо в желтых плащах.
– Криминалисты прибыли, – сказала Маура.
– Пойду вниз, встречу их, – произнес Фрост и вышел из кельи.
За окном все еще падал мокрый снег, и обледеневшее стекло затрудняло обзор. Маура различила неясный силуэт Фроста, который вышел навстречу криминалистам. Еще одна группа пришельцев, угрожавших нарушить священный покой аббатства. А за стенами ждали очереди другие. Вдоль забора курсировал телевизионный фургон, наверняка с включенными камерами. Как им удалось так быстро добраться сюда? Неужели запах смерти настолько притягателен?
Маура обернулась к Риццоли.
– Вы ведь католичка, Джейн?
Риццоли, рывшаяся в шкафу Камиллы, фыркнула.
– Я? С"неудом" по катехизису.
– А когда вы перестали верить в Бога?
– Примерно тогда же, когда перестала верить в Санта-Клауса. Так и не дотянула до конфирмации, что до сих пор приводит в бешенство моего папашу... Господи, до чего же унылый гардероб! Что мне надеть сегодня – черное или коричневое платье? Что может заставить девушку в здравом уме пойти в монахини?
– Не все монахини носят такие платья. Во всяком случае со времен Второго Ватиканского собора.
– Да, но весь этот бред насчет строгости и воздержания до сих пор остается. Никакого намека на секс до конца жизни.
– Не знаю, – ответила Маура. – Возможно, для кого-то это облегчение – не думать о мужчинах.
– Не уверена, что такое возможно.
Риццоли захлопнула дверцу шкафа и медленно оглядела комнату, словно искала что-то... но что именно? Для Мауры это оставалось загадкой. Ключ к пониманию личности Камиллы? Ответ на вопрос, почему ее жизнь оборвалась так рано и так жестоко? Но Маура не находила никаких подсказок. В этой выскобленной комнате не осталось и следа от бывшей обитательницы. В этом, возможно, и крылась разгадка Камиллы. Молодая женщина, постоянно оттирающая грязь. Смывающая с себя грех.
Детектив прошла к кровати и, опустившись на четвереньки, заглянула под нее.
– Черт возьми, здесь так чисто, что можно есть прямо с пола.
От порыва ветра задрожали стекла в окне. Маура обернулась и увидела, что Фрост и криминалисты направляются к часовне. Один из экспертов вдруг поскользнулся на камнях и нелепо замахал руками, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах. "Так мы и живем, – подумала Маура, – сопротивляясь силе искушения с не меньшим упорством, чем силе гравитации. И когда все-таки падаем, это каждый раз оказывается для нас сюрпризом".
Бригада экспертов зашла в часовню, и Маура мысленно представила себе, как они молча уставились на пятна крови сестры Урсулы, и их дыхание вырывается облачками пара.
За спиной что-то грохнуло.
Маура обернулась и увидела Риццоли на полу рядом с опрокинутым стулом. Она сидела, низко опустив голову.
– Джейн! – Маура опустилась на колени рядом с детективом. – Джейн!
Риццоли отмахнулась от нее.
– Я в порядке. Все хорошо...
– Что случилось?
– Я просто... кажется, я слишком резко встала. Мне что-то нехорошо... – Риццоли попыталась выпрямиться, но тут же снова опустила голову.
– Вам лучше прилечь.
– Нет, не надо. Я посижу минутку, и все пройдет.
Маура вспомнила, что Риццоли неважно выглядела там, в часовне – лицо было слишком бледным, губы бесцветными. Тогда она предположила, что детективу просто холодно. Сейчас они находились в тепле, но у Риццоли по-прежнему был нездоровый вид.
– Вы сегодня завтракали? – спросила Маура.
– М-м...
– Вы что, не помните?
– Да, кажется, что-то ела.
– А поподробнее?
– Ну, кусочек тоста годится? – Риццоли оттолкнула руку Мауры, раздраженно отвергая любое участие. Это было проявлением той самой агрессивной гордости, из-за которой с ней так тяжело было работать. – Я думаю, у меня грипп.
– Вы уверены, что дело в этом?
Риццоли откинула с лица пряди волос и медленно выпрямилась.
– Да. И к тому же не стоило пить сегодня столько кофе.
– Сколько вы выпили?
– Три... Может, даже четыре чашки.
– Не многовато?
– Мне нужно было взбодриться. Но теперь у меня в желудке как будто дыра открылась. Меня тошнит.
– Я провожу вас в туалет.
– Нет. – Риццоли отстранила ее. – Я сама, хорошо?
Она медленно поднялась на ноги и какое-то время просто стояла, словно сомневаясь в том, что сможет идти. Потом она расправила плечи и, став похожей на прежнюю Риццоли, вышла из комнаты.
Зазвонивший на воротах колокол заставил Мауру подойти к окну. Она увидела, как все та же пожилая монахиня вышла из здания и шаркающей походкой направилась к калитке. Этому гостю не пришлось объяснять цель своего визита; монахиня сразу открыла ему. Мужчина в длинном черном пальто вошел во двор и положил руку на плечо старухи. Это был жест успокоения и дружеского участия. Они вместе направились через двор. Мужчина шел медленно, в такт ее артритической походке, и слушал монахиню, склонив голову, как будто пытаясь не пропустить ни слова из того, что она говорила.
На полпути он вдруг остановился и посмотрел вверх – словно почувствовал, что Маура наблюдает за ним.
На мгновение их взгляды встретились. Она увидела худое выразительное лицо, черную шевелюру, растрепанную ветром. И под поднятым воротником черного пальто промелькнула белая полоска.
Священник.
Когда миссис Отис объявила о том, что в аббатство направляется отец Брофи, Маура представила себе седовласого старца. Но мужчина, который смотрел на нее сейчас, был еще молод – не старше сорока.
Священник и монахиня продолжили путь, и Маура потеряла их из виду. Монастырский двор вновь опустел, но затоптанный снег хранил следы всех, кто прошелся по нему сегодня утром. Вскоре должны были прибыть санитары морга и пополнить снежную кашу свежими отпечатками.
Она глубоко вздохнула, с ужасом думая о возвращении в холодную часовню, где ей предстояло продолжить свою мрачную миссию. Она вышла из кельи и спустилась вниз, чтобы встретить коллег.
3
Джейн Риццоли стояла над умывальником, уставившись в зеркало на свое отражение, которое не вызывало в ней положительных эмоций. Она не смогла удержаться от сравнения с элегантной Маурой Айлз, всегда царственно спокойной и сдержанной, с неизменно аккуратной прической и сияющими красной помадой губами, выделяющимися на безупречной коже. Образ, увиденный Риццоли в зеркале, нельзя было назвать ни спокойным, ни безупречным. Волосы топорщились, как у привидения-плакальщицы, и под шапкой черных тугих кудряшек лицо казалось особенно бледным и напряженным. "Это не я, – подумала она. – Я не узнаю женщину, которая смотрит на меня. Когда я успела так измениться?"
Вновь подступила тошнота, и Джейн закрыла глаза, отчаянно сопротивляясь рвотному рефлексу, как будто от этого зависела ее жизнь. Но одной силой воли нельзя было остановить неизбежное. Зажав рот ладонью, она рванула к ближайшей туалетной кабине, и вовремя. Даже после того как в желудке стало совсем пусто, она еще какое-то время постояла над унитазом, не осмеливаясь покинуть свое укрытие. И в голове настойчиво стучало: это грипп. Пожалуйста, пусть это будет грипп.