Похмельный синдром, стр. 23

– Ты все шутишь, – слабо улыбнулась Лиза, когда он вернулся с новым бокалом.

– Вот так всегда, – вздохнул Танин, наполняя бокал шампанским. – Когда людям говорят правду, им почему-то не верят. Я, пожалуй, тоже выпью с тобой – сегодня был трудный день.

После бокала шампанского Лиза окончательно пришла в норму.

– Можно, я допью? – показала она на бутылку.

– Давай, – согласился Китаец, – только потом сразу баиньки. Завтра у меня рабочий день.

– Завтра же суббота, Танин!

– Нам нужен клиент, и я займусь его поисками.

– А как же поиски убийцы?

– Между делом буду заниматься и этим.

Он принес Лизе подушку, комплект белья и бросил все это на диван рядом с ней.

– Будешь спать здесь. Сама справишься?

Она выпятила губки, закатила глаза и пожала плечами, причем сделала все это одновременно.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Танин. – Спокойной ночи.

Утром Китайца разбудили шум воды и громыхание посуды, доносившиеся из кухни.

«Никогда, Танин, – сказал он себе, – никогда не заводи себе постоянную женщину!»

Он с минуту полежал в постели с закрытыми глазами, потом вдруг вскочил, словно его ужалила оса, и, как был, в трусах бросился на кухню. Увидев, что котелок, в котором он варил какао, сверкает начищенными боками, Китаец издал громкий трагический вздох и опустился на табурет. Лиза мыла посуду. Услышав вздох Китайца, она повернулась к нему.

– Что случилось? – В ее глазах застыла неподдельная тревога.

– Ты вымыла котелок.

– Что, плохо помыла? – Она взяла котелок и принялась вертеть его в руках.

– Плохо, – обреченно кивнул Китаец.

– Я старалась. – Она пожала плечами и положила котелок в раковину.

Он поднялся и поплелся в ванную. «Может быть, – иронично подумал Танин, – я должен был опасаться этой женщины?»

Глава 8

После завтрака Китаец самым наглым образом выпроводил Лизу из квартиры.

– Мне нужно кое-что обмозговать, – сказал он.

– Я пойду в контору, – предложила она, – вдруг я тебе понадоблюсь.

– Нет, – отрезал он, – ты пойдешь домой и хорошенько отдохнешь. Если будет нужда, я тебе позвоню.

Он запер за ней дверь, прошел в гостиную и с облегчением растянулся на диване. Часа два он провалялся на диване, ни о чем не думая, а потом набрал номер телефона ОАО «Тарасовазот». Насчитав семнадцать длинных гудков, положил трубку и принялся расхаживать по полупустой комнате.

Обрывки мыслей сами собой, как бы без всяких усилий с его стороны начали складываться в определенный узор, еще не законченный, но в нем уже появилась какая-то закономерность.

Роман Бондаренко не ревновал свою жену, следовательно, ему незачем было ее убивать. Теперь Китаец это знал наверняка, хотя догадывался об этом и раньше. Значит, убийство Светланы и последующее самоубийство Романа были инсценированы. За это говорил и тот факт, что «беретта», из которой был убит гендиректор «Тарасовспирта», лежала справа от кресла, на котором он сидел, а Бондаренко был левшой. Преступник не учел этого, хотя, возможно, и знал об этой особенности Бондаренко. А кассета была оставлена для милиции, чтобы сбить следствие со следа.

Китаец попытался смоделировать ситуацию. Преступники – наверняка из ближайшего окружения Романа Сергеевича. Они были в курсе того, что Бондаренко собирался или, по крайней мере, говорил о том, что собирается кого-то разоблачить, и что Светлана тоже знает о планах мужа и имеет возможность передать компромат в СМИ.

Преступники обо всем позаботились заранее. Они проникли в квартиру Светланы и незаметно выкрали кассету. Роман Сергеевич невольно сам им подыграл, вернувшись из командировки на день раньше. Возможно, убийцы даже встретили его и, войдя к нему в дом, связали его. Дальше им оставалось застрелить Светлану, а после инсценировать самоубийство Романа Сергеевича, оставив на столе заранее подготовленную видеокассету.

Танин не сомневался, что Светлану застрелили из той самой «беретты», которую он обнаружил в квартире «самоубийцы». Придумано неплохо. Только вот незачем было Бондаренко убивать свою жену. Даже наоборот, он должен был заботиться о ней, потому что она поставляла ему записи своих сексуальных развлечений, которые его возбуждали. У кого нет слабостей! Как говорится, кто без греха, пусть первый бросит камень… И пистолет он должен был держать в левой руке.

Оставалась самая малость – найти убийцу. Китаец принес с кухни сигареты, сел на диван и закурил. Он смотрел, как сигаретный дым клубится и постепенно рассеивается в солнечных лучах, проникавших в комнату через окно.

«Начнем с того, кому было выгодно убрать Романа Сергеевича, – спокойно мыслил Танин.

На первый взгляд казалось, что первым претендентом на эту роль должен был быть Гортун. Выгодна ли ему смерть шефа? «Несомненно», – отвечал на этот вопрос Китаец. Михаил Станиславович в этом случае становился главным распорядителем всех финансовых ресурсов ОАО «Тарасовспирт», а это, как сказал Бухман, весьма лакомый кусок. Вроде бы все ясно. Только узор почему-то до конца не вырисовывался.

Танин затушил сигарету и тут же прикурил еще одну. Держа ее в зубах, он растянулся на диване, положив руки под голову.

«Не вырисовывается, – повторял он про себя, – не вырисовывается».

Гортун был заместителем Бондаренко, а Светлана говорила, что у Романа есть компромат на каких-то людей… Вот что не вырисовывалось. Не может же гендиректор собирать компромат на своего заместителя, который ему подчиняется. Если бы Гортун не устраивал чем-то Бондаренко, тот мог просто-напросто уволить его к чертовой бабушке. А может, и здесь не все так просто. Если предположить, что по каким-то причинам он не мог его уволить. Опять не то. Бондаренко кто-то вынуждал уйти с поста генерального директора, и этот «кто-то» не мог быть Гортуном. У Китайца не было на этот счет ясных объяснений, он просто чувствовал это.

«Ладно, – он снова сел на диване, – оставим пока Гортуна в покое». Из тех людей, которым была выгодна смерть Романа Сергеевича, Китайцу был знаком еще один, вернее, одна – Юлия Степановна. Одним махом обрести целое состояние да еще недвижимость в Щвейцарии. Бывает, что людей убивают и не за такие деньги. Нет, он, конечно, и мысли не допускал, что она это сделала самостоятельно: в наше время нанять киллера (профессия очень престижная и высокооплачиваемая) – дело не такое уж сложное. Правда, Юля утверждает, что не знала о завещании, но можно ли ей верить?

В этой версии тоже кое-что не вырисовывалось, причем довольно большая часть. Как тогда объяснить попытку Ольги отравить его и стрельбу из «девятки»?

Ольгу заставили бросить ему в бокал отраву, это было для Китайца очевидным. Сама она – безвольный человек с массой комплексов – на такое решение была не способна, да ей это было и незачем. Надавить на нее легко мог Гортун. Он же мог прислать стрелков, чтобы расстрелять Китайца, после того как узнал, что тот не верит в самоубийство Бондаренко. Но Гортун не подходил на роль организатора. Да, ему была выгодна смерть шефа, и он явно был как-то причастен ко всем этим убийствам, но ему ни к чему было устраивать этот спектакль с самоубийством.

«Устал, – проговорил вслух Танин, – устал думать». Он прошел на кухню и занялся приготовлением обеда.

Начало конкурса «Тарасовская краса» было назначено на шесть вечера. В пять «Массо» Китайца затормозил, плавно качнувшись, возле дома Ольги.

Она открыла ему дверь и смущенно улыбнулась:

– Я уже готова.

Одета она была довольно простенько для конкурса красоты, но изящно: на ней был бордовый джемпер в обтяжку и черные, свободного покроя брюки. На шее сверкало колье из фианита. Китаец помог ей накинуть шубку, и они спустились вниз.

– Я вчера немного перебрала, кажется, – пожала Ольга плечами, когда они сели в машину.