Царство Флоры, стр. 23

Глава 11 ВЕЧЕРОМ

А на вечер — светлый, летний — не было у Никиты Колосова абсолютно никаких планов. Кроме дороги домой. Большие Глины, Старогрязново, Троицкая Гора, эти такие разные дома, оранжерея, дикий виноград на фасаде, тропинка в зарослях, озеро, так и оставшееся невидимым, — все, все, все было уже позади.

Дорога домой, сумерки… Чужая враждебность, странное, вроде бы бесцельное вранье… Все там, там. А здесь — ничего, кроме усталости и одиночества.

Звонок по мобильному заставил его очнуться.

— Никита, привет, добрый вечер, это я. Ты сейчас где?

Катя. Нет, Кати — Екатерины Сергеевны — он в этот летний вечер явно не ожидал.

— Привет. Тебе точные координаты мои нужны?

— Никита, потрясающая новость! — Катя захлебывалась от эмоций. — Я хотела до завтра отложить, а потом вдруг подумала, ты ведь все равно меня в кафе звал.

— Я? Когда?

— Ты близко или далеко от центра сейчас?

— Я далеко. Но буду близко минут через сорок, нет, через полчаса… Эй, Катя, подожди…

— Я жду, чего ты кричишь?

— Я испугался — ты трубку бросила. Я уже еду. Ты сама-то где?

— Я буду тебя ждать в кафе — знаешь, на углу Покровки и Чистых Прудов, лаунж-бар.

— Какой бар?

— Увидишь сразу на углу в переулочке. Просто потрясающая новость, ты себе даже не представляешь!

Он не представляет. Еще бы… Ну, женщины! А ведь сказала — нет. Сделала вид, что и не услышала — про приглашение. А теперь вот сама звонит. Сама! Вот и пойми их. Женщины…

Он ехал так, как не ездил уже давно. Пожалуй, наверное, только там, в Мамоново-Дальнем. Но там была вооруженная погоня. И закончилось все аварией, сломанными ребрами и еще массой передряг. А тут… она, Катя, его ждет. И муж ее… К черту мужа, вообще все к дьяволу, кроме…

На какой-то улице, увидев ярко освещенный цветочный киоск, он остановился и ринулся к окошку. Был в оранжерее, видел рукотворное чудо — зеленую стену-инсталляцию, какие-то лилии-гвоздики Шабо, общался с флористом и… чтобы после всего этого не подарить Кате цветов?

— Что желаете, молодой человек? — с отеческим снисхождением осведомился у него пожилой продавец-азербайджанец.

Колосов взглянул на цветы в витрине киоска. Представил себя с идиотским букетом-веником в руках на пороге этого самого лаунж-бара. И… круто повернул назад к машине. Беги, спеши, дурачок, а потом над тобой только смеяться будут с подружками, а может, и того еще хуже — с драгоценным мужем на пару.

Бар он нашел сразу — наверное, сердце подсказало. Сердце — глупый, упрямый вещун.

В баре все столики были заняты. На маленьком танцполе кружили пары — все сплошь зеленая молодежь. Катя сидела за столиком на галерейке. А возле уже кто-то стоял, склонившись, приглашал.

— Парень, парень, парень, это самое… давай, давай, давай, к себе, к себе, девушка не танцует. — Задыхающийся Колосов мысленно поздравил себя, что без букета. — Катя, я… ты долго меня ждала?

— Никита, присядь. Ты голодный, есть что-нибудь будешь? Тут стейки жарят на углях.

— Стейки… Это потом, Катя, я хочу тебе сказать…

— Никита, потрясающая новость. Я подумала — вдруг ты завтра куда-нибудь в район сорвешься спозаранку, а это срочно. Представляешь, я сегодня совершенно случайно после редакции зашла в Афанасьевский.

— Куда? — Колосов слышал в себе какой-то шум, гул — музыка ли то играла в баре или кровь его?

— В Афанасьевский переулок. Ну, помнишь, вчерашние посетители визитки свои оставили. В Афанасьевском у них, оказывается, цветочный магазин. Я зашла туда совершенно случайно. И знаешь, что я там узнала?

Колосов медленно поднялся со стула.

— И ты только поэтому позвонила? Выдернула меня сюда?

— Естественно! Это же такая новость… А что это у тебя такое лицо?

— Какое у меня лицо?

— Свирепое, — Катя обидчиво насупилась. — Может, я какие-то твои планы на вечер нарушила, ну так извини. Я буквально на секунду тебя оторву, и езжай себе на здоровье, куда ехал. Вот этот адрес, я записала для тебя — Долгоруковская улица, дом номер… квартира… гражданка Пегова Фаина Игнатьевна. Алексей Бойко — этот ваш Арнольд, ну, которого застрелили, он довольно часто посылал ей по этому вот адресу цветы. Он был клиентом «Царства Флоры», представляешь? И его босс, этот ваш Аркаша Козырной, тоже пользовался через него их услугами. Те цветы, которые были в их машине, — они тоже заказали там, в этом флористическом салоне.

— В каком салоне?

— В цветочном. Называется «Царство Флоры» в честь картины Никола Пуссена, она… точнее, гобелен с нее у них там на стене висит. Они оба флористы, понимаешь? Эти двое, которые были у тебя вчера. А покойный Бойко-Арнольд был их клиентом. И потом, насчет того желтого цветка из пластмассы и той лианы, я узнала, как они называются. И я подумала… Никита, ну ты что? Ты уж лучше ругай меня, только не сиди с таким зверским видом…

— Слушай, — Колосов, закусив губу, смотрел на нее с высоты своего роста. — Раз уж я тут и ты тут, давай, что ли, потанцуем? Рискнем, а?

О бедных покойниках, точнее, об одном из них — об Арнольде — вспоминали в тот вечер и на Троицкой Горе. Сергей Тихомиров около восьми вечера приехал к своему компаньону и другу детства Андрею Балмашову из Москвы на машине. И вот они сидели за большим столом на огромной кухне — на той самой кухне, которую Колосов толком и не рассмотрел, — под синей с узорами венецианской лампой, среди связок чеснока, нарядных гирлянд из лука и перца, украшавших стены. В открытые настежь окна на свет лампы роем летели бабочки-ночницы. На столе стояла полупустая бутылка красного вина. Только что кончили ужинать, и Флоранс собрала со стола тарелки и подала по французскому обычаю сыры, виноград, коньяк и кофе. В разговор мужчин она не вмешивалась да практически и не понимала его, друзья говорили по-русски. Тихонько сидела за столом, не сводя с Балмашова отрешенного и вместе с тем чрезвычайно пристального, настойчивого взгляда. И по одному его знаку, по движению бровей вскакивала и бросалась в гостиную — то за пепельницей, то за новой пачкой сигарет. Подносила мужу зажигалку и потом снова усаживалась на свое место, сложив руки под грудью.

Тихомиров рассказывал о посещении салона в Афанасьевском сотрудницей милиции — «той девицей, что тогда торчала в кабинете, помнишь?». Рассказывал очень подробно, стараясь ничего не упустить, не забыть. Балмашов слушал, курил. В его бокал с вином упал мотылек, обжегшийся о лампочку, и пытался выбраться из винной лужицы, оставшейся на дне бокала.

— Пьяная моль, — усмехнулся Тихомиров. — Вытащить, что ли? Дай салфетку.

— Все равно теперь сдохнет, — ответил Балмашов. — Еще кофе сварить?

— Нет, спасибо. Мерси боку, Флоранс, как это… сэтэ трэ бон! Вкусно все было, очень, очень вкусно! — Тихомиров обращался к Флоранс громко, как обращаются к глухим. — Поеду, пора к своим. Заждалась небось меня уж моя банда.

— Даше передавай привет от меня, — сказал Балмашов. — И вообще… пусть все будет хорошо там у вас. Не хочу, чтобы что-то темное, неприятное вас коснулось — тебя, Дашу, детей.

Тихомиров помедлил.

— А может, остаться мне здесь, с тобой? — спросил он. — В смысле переночевать? Своим сейчас звякну.

— Ничего, езжай. Все в порядке. Забудь об этом.

— То есть как это забудь? Ничего себе забудь! Хорошо еще менты шустро начали поворачиваться. И туда и сюда. Этот майор, говоришь, звонил, приезжал. Правильно ты сразу сориентировался через министерство обратиться, а то бы хрен кто пальцем пошевелил.

— Все нормально. И все будет нормально. Все хорошо, слышишь? — Балмашов дотронулся до плеча друга. — Значит, завтра в десять в Воронцово транспорт придет?

— Опоздают машины хоть на минуту, я с перевозчика шкуру спущу, — пообещал Тихомиров.

Через десять минут он уже садился в свой спортивный «Ниссан», помахав на прощанье рукой Флоранс, закрывавшей калитку. Завел мотор, закурил сигарету, затянулся со вкусом, смотря на темные окна дома за колючей изгородью. В доме Балмашова он всегда чувствовал себя привычно и комфортно, ну совсем как дома. Он медленно ехал по поселку и думал об этом доме, о новых замках, про которые непременно Балмашову надо будет не раз еще напомнить, думал о своем доме, тоже на Клязьме, только на другом берегу водохранилища, в Семине, который только начинал строиться этой весной (бригада таджиков копала котлован под фундамент и подземный гараж и подводила коммуникации и канализацию). Думал он также и о Флоранс, невольно дотошно вспоминая сегодняшний вечер и тот свой разговор с Мариной Петровых, подслушанный Катей — «девицей из милиции».