Муха с капризами (с илл.), стр. 11
Бывало, сидим мы с Крисей на ступеньках и разговариваем, а Молодец разгуливает по саду.
Вдруг Крися подскакивает. Что случилось? Это потихоньку подкрался к ней Молодец и, вытянув свои мягкие губы, словно хобот, схватил Крисю за локоны. Или за ухо. Или ласково провёл губами по её щеке. А сам смотрит ей в глаза, прижав ушки к затылку.
«Люблю тебя, малышка!» — говорили тогда его добрые глаза.
Славный был ослик!
Случались у нас с ним, конечно, и неприятности, не без того.
Ослы не так разборчивы в пище, как их ближайшие родственники — лошади. Наш Молодец ел всё, что только можно было жевать. Старая метла нравилась ему ничуть не меньше, чем капустные листья, солома — не меньше отборнейшего овса. Должен вас уверить, правда, что в огороде и в саду он ничего не трогал. Его не приходилось привязывать. Он прекрасно знал: то, что растёт на грядках, — не для него. И щипал себе потихоньку траву, а посадок никогда не трогал. И всё же…
И всё же однажды слопал соломенную шляпу, которую некая дама положила возле себя на скамейке. А шляпа, оказывается, была очень модной, и хозяйка уверяла нас, что шляпа эта необыкновенно ей идёт! Вернее, шла!..
В другой раз наш Молодец соизволил сжевать совершенно новые кожаные перчатки!
А как-то во время весьма торжественного ужина осёл перевернул сахарницу, съел весь сахар до последней крошки, зацепил языком кулич, и, прежде чем мы успели ахнуть, кулича и след простыл!
Крикнуть на него за это? Не дай боже! Он обижался, отбегал на несколько шагов и ревел.
А, как я вам уже говорил, ослиный рёв мало, очень мало напоминает пение соловья. Ошалеть можно было от этих ослиных жалоб и упрёков!
Случай открыл нам ещё один талант нашего Молодца. Я купил маленькую тележку. Лёгкую повозочку на двух колёсах для сада. Доставили мне эту повозку вечером. Молодец посмотрел на этот новый предмет обстановки без всякого интереса.
Тележка осталась на ночь на дворе. Осёл пошёл спать в сарай. А утром — дикий рёв!
Молодец вопит, словно с него живьём кожу сдирают. Выбегаю во двор…
Осёл стоит в оглоблях и просит, чтобы его запрягли! Сердится, от нетерпения топает ногами.
«Что же это? Наконец есть повозка, пора уже ехать! А вы спите!» — выговаривает он нам.
Наладили мы на скорую руку какие-то постромки, запрягли Молодца. Осёл бежит к воротам и оглядывается — догадался ли кто из нас, наконец, пойти за ним! Пошла за ним Катерина. Молодец, как стрела из лука, полетел прямиком на рынок.
Только он не желал идти по мостовой. Старался шагать обочиной. Там всегда после дождя собиралась грязь и было мягче ступать. А у Молодца копытца были маленькие, изящные, деликатные, и булыжники мостовой были для него чересчур жестки…
С тех пор каждое утро Молодец ходил с Катериной на базар. Править им не нужно было. Он вскоре узнал все лавки, в которых Катерина делала покупки. Сам останавливался у дверей и ждал. Возвращаясь, всегда приостанавливался на углу возле нашего дома и ревел.
«Прошу отворить ворота — мы вернулись!» — сообщал он на весь город.
И влетал, таща за собой повозку, во двор.
Так бывало утром. Но пусть бы Катерина попробовала отправиться за покупками на тележке в другое время! Молодец смотрел на неё исподлобья, стриг ушами.
«Хватит и одного раза, — заявлял он твёрдо. — Твоё дело помнить, что ты должна купить, а моё дело — привезти покупки домой. Но только раз в день, не забывай!»
И ни за что не давал себя запрячь. Лягался и ревел изо всей мочи.
«От работы я не отказываюсь, — говорил он. — В труде — весь смысл жизни. Но на всё своё время. Порядок — прежде всего!»
Можно ли сказать, что наш Молодец был лентяем? Ни в коем случае! Был ли он упрямым? Тоже нет! У него были свои принципы, и всё.
А сколько люди наговорили худого об ослах. Пожалуй, из всех животных человек больше всего обидел осла. Ведь кого называют ослом? Не буду вам объяснять — вы и сами знаете. Да и разговаривать на эту тему неприятно.
Впрочем, каждый, кто имел дело с настоящим ослом — с четвероногим, у которого такая славная, милая мордашка и коровий хвостик, знает, что между ним и человеком, которого называют ослом, нет ничего общего. Из этих двух ослов я всегда предпочту своего Молодца.
А вы как думаете, ребятки?
Муха с капризами
У меня была кошка — белая, пушистая, с шелковистой шёрсткой. Говорят, её родная бабушка была настоящей ангорской кошкой. Мы звали нашу кошку Пусей.
Очаровательная была кошечка. Жила она со мной в такой сердечной дружбе, как редко кто из моих животных.
Целыми часами лежала она, бывало, под лампой на моем письменном столе. Дремала. Время от времени, однако, открывала глаза — а были они синие, как васильки, — и внимательно глядела на меня. Потом вставала, выгибалась в изящную подкову, зевала так глубоко, что видно было её розовое горлышко. И перед тем как снова улечься под лампой, не забывала сказать мне несколько тёплых слов.
«Слишком много читаешь по вечерам, дорогой мой!» — ласково упрекала меня она и клала свой пушистый хвостик поперёк открытой страницы книги. Или деликатно протягивала лапку и задерживала перо, бегающее по бумаге.
«Хватит этой писанины, — уговаривала она, — пора уже спать. Утро вечера мудренее!»
У Пуси была одна большая странность. Вы, конечно, знаете, что почти каждый кот или кошка прекрасно умеет ходить по узким карнизам, по крышам. Говорю — почти каждый, потому что Пуся как раз этого сделать не могла. У ней делалось головокружение. И она как камень падала на землю.
Бедное существо, несомненно, не понимало, почему так получается. И мы тоже сначала не знали, отчего наша Пуся падает то с крыши, то с дерева. Падает тяжело, не по-кошачьи — на лапы, а разбивается. И неделями потом не может встать.
Когда мы нашли истинную причину, стали стараться не позволять кошке забираться так высоко, чтобы падение могло причинить ей вред.
И всё шло хорошо, пока не пришёл этот май. Помню, что сирень цвела в тот год как сумасшедшая. У Пуси были малыши. Три этакие белые пуховочки на красных лапках, с хвостиками, как спички. Пока котята были слепые, Пуся не отходила от корзинки, служившей ей жильём. Но когда котята прозрели и стали поживее, она начала выбираться на охоту. Ну и забралась однажды на самую верхушку ясеня.
И упала. Да так неудачно, что не оставалось ничего другого, как только похоронить её под белой розой, которая росла у южной стены нашего дома…
На этих похоронах была наша маленькая чёрная такса, по имени Муха. Она обнюхала кошку и убежала. Никто не обратил на неё внимания. Надо сказать, что Муха была особа капризная, и, особенно когда у неё бывали щенки, мы предпочитали не вмешиваться в её дела.
Главное, — эта собачонка была ужасно обидчива. Ни с того ни с сего с визгом, лаем, плачем она уходила из дому с таким оскорблённым видом, как будто больше уже никогда не вернётся. Но через несколько часов Муха появлялась на дворе как ни в чём не бывало. И начинала с того, что бросалась на первого встречного.
Порой она была слаще сахара, а то вдруг, неизвестно почему, жалила, как оса. Словом, дама с капризами.
Похоронив нашу Пусю, начали мы думать, что же нам делать с сиротами. Кормить из соски? Что ж, можно попробовать. Попытка — не пытка. Правда, маловато было у нас надежды соской выкормить таких маленьких котят. Но не могли же мы оставить маленьких Пусят на произвол судьбы. Идём в сарай, где стояла корзинка Пусеньки. Заглядываем туда… Пусто! Котятами и не пахнет!
Ай-ай-ай! Скажу вам откровенно, мне стало стыдно. Хорошо же я позаботился о детях моей бедной Пуси — позволил им пропасть! Вот так так!..