Фактор вознесения, стр. 1

Фрэнк Герберт, Билл Рэнсом

Фактор вознесения

Предисловие

Когда мы с Фрэнком затеяли в 1978 году писать «Случай Иисуса», договор был коротким: эта работа должна принести нам обоюдное удовольствие, поскольку она будет насквозь пронизана взаимными дружескими симпатиями. И посему мы скрепили эту клятву всеми необходимыми по такому случаю суперторжественными церемониями (некоторым нашим читателям они вполне могли бы напомнить об их детстве). Но мы-то дружили уже настолько давно, что подобные ритуалы были просто необходимы. Святость детской дружбы – это нечто особое.

Не скрою, писать книгу сообща – это то же самое, что покупать сообща машину. А поэтому… в данном деле требуется… определенная… взаимная… приглядка.

Или иначе: писать вдвоем – это вроде осознанного сожительства… или заключения брака по расчету (если хотите). Однако вышло так, что написание сего произведения попутно ознаменовалось серьезными трагедиями у обоих авторов. И только сам процесс творения спас нас тогда. Да я, если хотите знать, за все последующие пятнадцать лет так не смеялся, как тогда, когда работал с Фрэнком. Мы задумали «Фактор вознесения» как книгу, которая развеселит нас обоих, и какие бы трагедии ни отвлекали нас от ее написания, она потихоньку двигалась, а вместе с ней выпутывались из своих передряг авторы.

С характерами и обстоятельствами в «Факторе вознесения» работал Фрэнк, а все остальное досталось мне. Однако последние главы по воле Судьбы довелось писать мне в одиночку. Но сколько бы лет с тех пор ни прошло, я всегда, просматривая корректуру, чувствовал его взгляд через мое плечо и слышал одобрительный шепот: «Годится». И больше всего на свете я боялся одного – что когда книга будет завершена, это присутствие исчезнет. А мог бы догадаться – если дело касается Фрэнка, он никуда не денется.

Билл Рэнсом, порт Таунсэнд, 1987.

Джефза Твэйн мужественно боролся с болью на протяжении трех суток и вот наконец-то достиг наивысшей точки своих мук. Конечно, следователи из Воинского союза были профессионалами, а это означало, что если он во время допроса откинет копыта, то они, следовательно, лишь напрасно потратили на него силы и время. Так что за все эти трое суток непрестанной профессиональной обработки он даже ни разу не потерял сознания. Его палачи сразу поняли, что он будет твердым орешком, и в наказание за то, что его пришлось так долго «колоть», решили напоследок дать ему помучиться всласть: вздернули на обсидиановом крюке на большой высоте. Саботажников всегда подвешивали где-нибудь в людном месте за ребро в качестве «урока остальным» (вот только какой именно урок извлекут из этого остальные – это еще надо подумать…).

Но чтобы подвесить его, понадобились как-никак трое. Подлые трусы: кто ж еще будет делать подобные вещи под покровом ночи?

Левый глаз был подбит вроде как меньше правого, и потому стоило попытаться поднять над ним веко. Бледное касание рассвета смело звездную вуаль с ланит моря. На фоне разгорающегося неба начал вырисовываться темный контур крыш рыбацкого поселения и доков, работавших на проект «Безднолет».

Мятущиеся лучи прожекторов с субмарин пронизывали ночную тьму по всей акватории – от поселения в Калалоче до башенного комплекса. Бухта порта была со всех сторон защищена системой дамб и волнорезов, созданной по новому аквапроекту «Мерман Меркантил». Но хотя строительство еще продолжалось, Джефзе так и не удалось никуда устроиться на работу после того, как его лодка прохудилась, а лицензия закончилась. И дело было не в нем самом, а в его напарнике, который заныкал парочку рыбин для себя и «забыл» зарегистрировать их в порту. «Новая экономика» подобные действия категорически запрещала, и потому администрация порта «в качестве урока» наказала обоих.

По мере того, как небо светлело, Джефзе казалось, что он становится все легче и легче… словно отчуждается от собственного тела. Боль осыпалась с него, как шелуха; израненная кожа была уже слишком слабой преградой для рвущегося наружу духа… Он созерцал агонию собственной измученной плоти словно с высоты ближайшего утеса. Здесь, на юге Пандоры, световой день длится около четырнадцати часов. Интересно, сколько еще вздохов отмерено этой изломанной и ноющей от боли грудной клетке?

«Марика… – пронеслось в его голове. – Моя Марика и трое наших дарованных богами детишек… Эти, из ВС, сказали, что их они тоже арестуют…»

Они, небось, думают, что жена им чего-то расскажет… Они грозились, что и женщина, и все трое наших малышей также будут замучены. Они грозились, что начнут с детей, чтобы заставить их мать говорить. А она им ничего не расскажет… Потому что откуда ей-то знать?.. От досады и ярости Джефза зажмурил единственный зрячий глаз.

Особая служба директора в ВС натыкала в грудь и спину Джефзы десятки стальных крючков для маки толщиною с палец; луч рассвета скользнул по ним, и они засияли, словно доспехи. Обрывки канатов свисали вокруг коленей жертвы, словно килт. Блеск крюков вкупе с запахом крови очень скоро приманит рвачей. И они его наконец-то убьют.

Джефза висел распятый тысячами рыболовных крючков. Сотни их поддевали лишь кожу, зато десятки вонзались под ребра и глубоко врезались в мышцы. Большая часть крючков, продрав кожу, теперь уже свободно болталась, вызванивая приветствия утреннему бризу, но дюжины две еще упорно держали его плоть: дюжина – спину и еще дюжина – грудь. Ему казалось, что во всем этом есть какой-то свой, особый смысл… вот только они не захотели ему объяснить какой. Но зато они проболтались о таком, о чем он мечтал узнать всю жизнь.

«Тени действительно существуют! – он повторял это вновь и вновь. – Тени есть!»

О Тенях знали все, но до сих пор он не встречал ни одного человека, который когда-либо с ними разговаривал. В течение последних нескольких месяцев по головидению, радио и телику стали пробиваться волны пиратской студии вещания, именующей себя «Бой с Тенью». Вокруг заговорили о том, что это работа Теней. По всем деревням поползли слухи о том, что Тени хотят сместить самого директора Раджу Флэттери и всю его клику. «Вечерние новости» исправно освещали дневную активность Теней: задержки поставок, кражи продовольствия и откровенный саботаж. Короче, любые неполадки, накладки и даже природные катаклизмы средства масс-видео нынче объявляли исключительно терактами Теней против директора. А пиратские выпуски «Боя с Тенью» только подливали масла в огонь.

Джефза даже попытался поискать возможность связаться с ними. Но ему ничего не удалось. И все же «Бой с Тенью» вселил в него новую надежду на то, что однажды он снова ощутит себя человеком. И тогда он сам для себя решил делать то же, что и они, пусть и в одиночку.

Он понял, что удар надо нанести в самое сердце проекта: уничтожить главную энергостанцию, питавшую резиденцию директора и весь Калалоч.

Он выбрал для акции регенерирующую станцию, снабжавшую водородом, кислородом и электричеством все космические программы директора. Стоило только взорвать цитадель ПБ, весь проект основательно пошатнулся бы! И бедняки не пострадали бы – в этом Джефза был уверен: до сих пор тысячи из них прекрасно обходились без электроэнергии. Больше всего пострадали бы именно Флэттери с его «Безднолетом»! Однако ему следовало бы подумать о том, что служба охраны это тоже прекрасно понимает и потому забывать о ней было непростительной глупостью.

Методы допроса и слежки охранки оставались действенными с незапамятных времен, и Джефзу довольно легко вычислили, а затем три дня допрашивали. А он ведь так ничего и не успел сделать…