Капитул Дюны, стр. 100

«Хороший парень».

Женщина клонила голову все ниже и прижимала руку к глазам, покуда говорила.

— Разве нам не предлагают знания, которые мы могли бы использовать ради святого дела?

— Дочь! — Рабби держался напряженно прямо. — Чему бы мы ни могли научиться ради лучшего служения, это никогда не будет делом великим. Все, что мы зовем знанием, было лишь для того, чтобы окружить все, что смиренное сердце может удержать, все это будет не более, чем единственное зернышко в борозде.

Тег ощутил, что не хочет вмешиваться.

«Ну и древняя же манера разговора». Эта пара забавляла его. Остальные беженцы прислушивались к разговору с восхищенным вниманием. Только полевой командир Тега казался равнодушным, внимательно следя за чужаками и делая временами знаки рукой адъютантам.

Женщина по-прежнему почтительно склоняла голову и прикрывала глаза рукой, но по-прежнему защищалась.

— Даже семя, брошенное в борозду, может породить жизнь.

Губы Рабби мрачно вытянулись тонкой линией, затем:

— Без воды и ухода, иначе говоря, без благословения и слова жизни нет.

Плечи женщины вздрогнули от глубокого вздоха, но она, отвечая, по-прежнему оставалась в странно смиренной позе.

— Рабби, я слушаю и повинуюсь. И все же, я должна почитать это знание, что было мне доверено, потому, что оно содержит те самые наставления, что вы только что провозгласили.

Рабби положил руку на ее плечо.

— Тогда сообщи же их тем, кто ждет их, и да не войдет зло туда, куда ты идешь.

Молчание сказало Тегу, что аргументы иссякли. Он поторопил Стрегги. Но прежде, чем она двинулась, сзади подошла Мурбелла и кивнула Рабби, не отрывая взгляда от женщины.

— Именем Бене Джессерит и во имя нашего долга перед вами, я приглашаю вас и даю вам убежище, — сказала Мурбелла.

Женщина в коричневом опустила руку, и Тег увидел контактные линзы, поблескивающие в ее ладони. Она подняла голову, и вокруг послышались удивленные вздохи. Глаза женщины были совершенно голубыми от пристрастия к спайсу, но в них была также и внутренняя сила, присущая пережившему Страсти. Мурбелла сразу же определила: «Дикая Преподобная Матерь!» Со времен Фременов Дюны не было известно ни об одной из них. Женщина поклонилась Мурбелле.

— Меня зовут Ребекка. И я полна радости быть вместе с вами. Рабби думает, что я глупая гусыня, но у меня есть золотое яйцо, поскольку я несу Лампады: семь миллионов шесть тысяч двадцать две сотни и четырнадцать Преподобных Матерей, и они по праву ваши.

Глава 40

Когда ожидание обещанного сопровождения затянулось, Одрейд сначала разозлилась, потом развеселилась. Наконец, она начала ходить за роботами вестибюля, мешая их движениям. Большинство из них было небольшого размера и ни один не казался гуманоидным.

«Функционалы. Отличительное клеймо Иксианских рабов. Работа, работа, работа, беспокойный маленький аккомпанемент жизни на Узловой или ее эквиваленте где бы то ни было».

Они были столь на своем месте, что мало кто замечал их. Поскольку они не могли работать, когда им нарочно мешали, они неподвижно застыли, жужжа. «У Достопочтенных Матерей слабое чувство юмора или вообще его нет.?

?Я знаю, Мурбелла. Я знаю. Но получили ли они мое послание??

Дортуйла явно устала. Она уже не боялась и рассматривала эти антики с широкой ухмылкой. Там, казалось, не одобряет этого, но относится к этому терпимо. Суйпол веселилась. Одрейд пришлось удерживать ее от помощи в остановке устройств. ?Пусть неприязнь достанется мне, дитя. Я знаю, что приготовлено мне». Когда она была уверена, что сделала свое дело, Одрейд стала прямо под канделябром.

— Иди ко мне. Там, — сказала она.

Тамалан послушно встала перед Одрейд с внимательным выражением лица. — Заметила ли ты, Там, что современные вестибюли становятся все меньше?

Тамалан окинула вокруг себя взглядом.

— Когда-то вестибюли были большими, — сказала Одрейд. — Чтобы создать престижное чувство пространства для имеющих власть и подавить прочих своей важностью, конечно.

Тамалан уловила дух пьески Одрейд и сказала:

— В те дни ты казался важным, если ты вообще путешествовал.

Одрейд посмотрела на обездвиженных роботов, рассеявшихся по полу вестибюля. Некоторые гудели и дрожали. Остальные спокойно ждали, когда придет кто-нибудь или что-нибудь и возобновит порядок.

Автосекретарь, фаллосообразная трубка из черного плаза с одиноко поблескивающей ком-камерой, выдвинулась из своей клетки и пробралась между остановленными роботами прямо к Одрейд.

— Как сегодня сыро, — произнес тягучий женский голос. — О чем только думает Погода.

Одрейд после этого обратилась к Тамалан:

— Зачем они запрограммировали эти механизмы на подражание дружеским человеческим чувствам?

— Это непристойно, — согласилась Тамалан. Она оттерла автосекретаря и тот вернулся к изучению своих инструкций, но больше не двигался. Внезапно Одрейд осознала, что затронула силу, что развязала Бутлерианский Джихад мотивацию толпы.

«Мое собственное предубеждение!?

Она изучала механизмы, стоящие перед ними. Они ждали указаний или надо прямо обращаться к этим штукам?

Еще четыре робота вошли в вестибюль и Одрейд узнала багаж ее группы, сложенный на них.

«Все наши вещи тщательно просмотрели, я уверена. Ищите если вам угодно. Мы не несем и намека на наши легионы».

Четыре робота быстро проехали в конец комнаты и обнаружили, что их путь перекрыт неподвижными роботами. Багажные роботы остановились и ждали, когда это уникальное состояние дел будет ликвидировано. Одрейд улыбнулась, глядя на них.

— Вот и появились знаки преходящих убежищ наших тайных сущностей.

«Убежище и тайна».

Слова, предназначенные для того, чтобы поддразнить наблюдателей. «Давай, Там! Ты знаешь эту хитрость. Смути же это ненормальное содержание бессознательности, пусть у них появится чувство уязвленности невозможностью разгадать. Заставь их трястись, как я заставила роботов. Пусть они изведутся. В чем настоящая сила этих бенегессеритских ведьм?» Тамалан уловила намек.

«Укрытия и тайные сущности».

Она объяснила устройству слежения тоном, предназначенным для маленьких детей:

— Что вы забираете, когда покидаете свое гнездо? Не станете же вы упаковывать все? Или вы ограничитесь тем, что необходимо?

«Что сочли бы необходимым наблюдатели? Средства гигиены или одежду, которую стирают или сменную? Оружие? Они искали это в — нашем багаже. Но Преподобные Матери предпочитают не носить видимого оружия».

— Какое безобразное место, — сказала Дортуйла, присоединяясь к Тамалан стоящей перед Одрейд и подыгрывая. — Можно подумать, что все это нарочно.

«Ах, вы грязные соглядатаи. Посмотрите на Дортуйлу. Помните ее? Почему она вернулась, когда должна бы знать, что вы можете с ней сделать? Скормить Футарам? Видите, как мало это тревожит ее??

— Это место временного пребывания, Дортуйла, — сказала Одрейд. -Большинство народа никогда не захотел бы иметь его местом своего назначения. Беспокойство, и некоторые неудобства только напоминают вам об этом.

— Остановка на обочине, и никогда она не станет ничем большим, разве что ее не перестроят полностью, — сказала Дортуйла.

Слышали ли они? Одрейд устремила взгляд, полный крайнего хладнокровия, на выбранную ей ком-камеру.

«Это убожество выдает намерение. Это говорит нам: „Мы снабдим вас кое-чем для желудка, кроватью, местом для освобождения мочевого пузыря и кишечника, местом для проведения маленьких ритуалов ухода, необходимого телу, но вы быстро уйдете, потому что на самом деле нам нужна та энергия, что вы оставляете позади себя“.

Автосекретарь объехал вокруг Тамалан и Дортуйлы, еще раз пытаясь заговорить с Одрейд.

— Вы немедленно отведете нас в наши комнаты! — сказала Одрейд, гневно смотря в глаз циклопа.