Еретики Дюны, стр. 34
— Ментату не нужно объяснять взаимозависимости, — сказал Тег. В его голосе все еще слышалось любопытство, но был и определенный оттенок негодования.
— Именно, — сказала Тараза. — Это естественная среда для мыслительного процесса ментата.
— Но тогда, зачем ты разводишь все эти разговоры?
— Ментат, просмотри известное тебе об этих Преподобных Черницах, и скажи мне, в чем их изъян.
Тег проговорил без колебаний:
— Они могут выжить, только если будут продолжать усиливать зависимость тех, кто их поддерживает. Это тупик наркомана.
— Именно. И в чем опасность?
— Они могут увлечь в свое падение слишком большую часть человечества.
— В этом была проблема Тирана, Майлз. Я уверена, он это понимал. Теперь слушай меня с величайшим вниманием. И ты тоже. Дар, — Тараза поглядела через проход и встретилась взглядом с Одраде. — Оба слушайте меня. Мы, люди Бене Джессерит, сплавляем в людской поток очень могущественные… стихии. Они могут образовать затор. Это наверняка причинит крупный вред, и мы…
Опять лайтер попал в полосу жестокой тряски в воздушных ямах. Разговаривать было невозможно, пока они цеплялись за сидения и прислушивались к рокоту и потрескиваниям вокруг них. Когда эта помеха миновала, Тараза опять заговорила:
— Если мы выживем в этой проклятой машине и высадимся на Гамму, ты должен потолковать с Дар наедине, Майлз. Ты видел «Манифест Атридесов». Она расскажет тебе о нем и подготовит тебя. Это все.
Тег повернулся и поглядел на Одраде. Вновь что-то смутно зашевелилось в его памяти при виде этого лица, — необыкновенное сходство с Лусиллой, — но не только. Он отодвинул это в сторону, «Манифест Атридесов?». Он читал его, потому что указание прочесть его было среди прочих инструкций, данных ему Таразой. «Подготовить меня? К чему?»
Одраде заметила вопросительный взгляд Тега. Теперь она поняла мотивы Таразы. Распоряжения Верховной Матери обрели новый смысл, как и слова самого Манифеста.
«Точно так, как мироздание было сотворено при участии сознания, человек-провидец доводит эту творческую способность до ее последнего предела. Вот в чем совершенно непонятная сила атридесовского бастарда, сила, которую он передал своему сыну — Тирану».
Одраде знала эти слова назубок — так, как их может знать только автор, но они вернулись к ней теперь так, словно она прежде не встречалась с ними.
«Черт тебя подери. Тар!» — подумала Одраде. — «Что, если ты не права?»
~ ~ ~
На квантовом уровне наше мироздание можно рассматривать как неустоявшееся место, статистически предсказуемое только тогда, когда задействованы достаточно большие числа. Между таким мирозданием и сравнительно предсказуемым, где движение единичной планеты может быть вычислено с точностью до пикосекунды, вступают в игру другие силы. Поскольку этот внутри-между космос нашего повседневного обитания ПО ВАШЕМУ ГЛУБОКОМУ УБЕЖДЕНИЮ является доминирующей силой. Ваши верования выстраивают в систему происходящие повседневные события. Если нас, верующих, набирается достаточное количество, то наша вера может сделать реальностью существование чего-то нового. Структуры веры создают фильтр, через который процеживается хаос, становясь порядком.
Мысли Тега были в смятении, когда он вернулся на Гамму с космического корабля. Он шагнул из лайтера на опаленную дочерна кромку закрытого посадочного поля Оплота и поглядел вокруг так, словно видел все это впервые. Почти полдень. Так мало времени прошло, и как много изменилось.
До каких пределов дойдет Бене Джессерит в преподнесении существенного урока, задумался он. Тараза выбила его из привычных процессов работы в ментатском модуле. Он чувствовал, что весь инцидент на корабле Союза был разыгран специально для него. Он был сбит с предсказуемого курса. Какой же странной мерещилась ему Гамму, когда он шел по охраняемой полосе к выходам.
Тег повидал много планет, изучил не только их обычаи, но и отпечаток, накладываемый обычаями на их обитателей. Некоторые планеты имели большое желтое солнце, которое низко висело над ними и поддерживало все живое теплым, развивающимся, растущим. Некоторые планеты обладали маленькими мерцающими солнцами, висящими высоко в темном небе, и их свет затрагивал эти планеты очень мало. Вариации существовали внутри и даже вне этого размаха. Гамму была желто-зеленым вариантом, с днем в тридцать один стандартный час и двадцать семь стандартных минут, продолжительностью года в два и шесть десятых стандартного года. Тег думал, что знает Гамму.
Когда Харконненам пришлось ее покинуть, на ней высадились колонисты, отпавшие от Данианской группы уходивших в Рассеяние, и назвали эту планету во время великой переписи звездных карт в честь Гурни Хеллека. В те дни эти колонисты назывались не данианцами, а келаданцами, — но ведь известно, как часто меняются названия, проходя через тысячелетия.
Тег помедлил у защитных отвалов входа, уводившего с поля вниз под Оплот. Тараза и — ее свита двигались позади него. Он видел, как Тараза напряженно разговаривала с Одраде.
«Манифест Атридесов», — подумал он.
Даже на Гамму немногие признавались в происхождении от Харконненов или от Атридесов, хотя генотипы были видны повсюду — особенно доминировал генотип Атридесов: длинные заостренные носы, высокие лбы и чувственные рты. Часто эти кусочки встречались порознь — рот на одном лице, буравящие глаза на другом, и так в бесконечных смещениях. Порой, однако, один человек мог нести все признаки, и тогда можно было видеть гордость, внутреннее осознание: «Я — ОДИН ИЗ НИХ!»
Улицы Гамму признавали и уважали это, но немногие решались провозглашать.
Подо всем этим лежало наследство, оставленное Харконненами, — генетические линии, прослеживаемые до самой зари человечества, до времен греков, парфян и мамелюков — тени древней истории, которые немногие, кроме профессиональных историков, подготовленных Бене Джессерит, знали даже по названиям.
Тараза и ее сопровождение поравнялись с Тегом. Он услышал, как она говорила Одраде:
— Ты должна все это рассказать Майлзу.
Очень хорошо, она ему расскажет. Он повернулся и направился мимо внутренних охранников к длинному коридору под дзотами в собственно Оплот.
«Черт побери этих Бене Джессерит! — подумал он. — Что они на самом деле делают здесь, на Гамму?»
Множество примет присутствия Бене Джессерит было на этой планете: обратное скрещивание, закрепляющее селекционные свойства; то и дело эта работа проступала явной подчеркнутостью соблазнительных женских глаз.
Тег, не оглянувшись, ответил на салют капитанши охраны. «Да, глаза». Он заметил это вскоре после своего прибытия в Оплот, и особенно наглядно — во время своей инспекционной поездки по планете. Он видел это во многих лицах и припомнил то, что много раз говорил Патрин:
— У тебя вид гаммутянина, башар.
Соблазни глаза тоже такие. Они, Одраде и Лусилла, в этом одинаковы. «Немногие уделяют должное внимание важности глаз в вопросах соблазнения», — подумал он. Нужна закалка Бене Джессерит, чтобы это углядеть. Большие груди у женщин, крепкие чресла у мужчины, подобранные мускулистые ягодицы — все это, естественно, важно в сексуальных спариваниях. Но без глаз все остальное почти ничего не стоит. Глаза составляют самую суть. Он уже давно постиг, что глаза нужного типа способны так затянуть, что ты в них просто тонешь и уже не осознаешь, что происходит, пока напрягшееся влагалище не стиснет пенис.
Он обратил внимание на глаза Лусиллы сразу же после прибытия на Гамму и стал очень осторожен. Нет сомнения в том, как Орден использует ее таланты.
А вот и Лусилла, ждущая в центральной палате досмотра. Она очень быстрым жестом показала, что с гхолой все в порядке. Тег расслабился и посмотрел, как Лусилла и Одраде сходятся лицом к лицу. Они примечательно похожи друг на друга, несмотря на разницу в возрасте. Разница — в их телосложении: Лусилла выглядела поплотнее на фоне гибких форм Одраде.