Еретики Дюны, стр. 113

— Какую власть?

— Если бы это была одна из этих… из этих шлюх, как вы их называете, я бы повиновался ей, ни о чем не спрашивая, — он содрогнулся. — У меня едва хватило силы воли… уничтожить… — он растерянно покачал головой при этом воспоминании. — Меня спас гнев.

Тараза попыталась сглотнуть сухим горлом.

— Как?

— Как это делается? Очень хорошо! Но перед тем, как я поделюсь с вами этим знанием, я предостерегаю вас… если ктолибо из вас когда-либо попробует опробовать на нас такую власть, последует кровавое побоище! Мы приготовили наш домель, наш народ ответит убийством всех Преподобных Матерей, которых они смогут найти, при малейшем признаке вашего стремления установить над нами такую власть!

— Ни одна из нас этого не сделает, но не из-за твоей угрозы. Нас удерживает наше понимание того, что это и нас уничтожит. Твоя кровавая резня не будет необходимой.

— Вот как? Тогда почему же это не уничтожает этих… этих шлюх?

— Уничтожает! И уничтожает всякого, кто к ним прикасается!

— Меня это не уничтожило!

— Тебя защищает Бог, мой Абдль, — сказала Тараза. — Как защищает он всех верных.

Убежденный Вафф оглядел комнату и опять перевел взгляд на Таразу.

— Пусть всем известно будет, что я исполню свой обет в стране Пророка, это будет путь, а затем… — он махнул рукой двум своим Лицевым Танцорам. — Мы вам покажем.

Много позже, оставшись одна в своих апартаментах, Одраде гадала, было ли мудро позволять Шиэне увидеть все представление. Что ж, почему бы и нет? Шиэна уже посвящена Ордену. И это пробудило бы подозрения Ваффа, если бы Шиэну отослали.

В Шиэне ощущался явный чувственный подъем, когда она наблюдала за спектаклем Лицевых Танцоров. Тренирующей прокторше придется раньше обычного срока призвать для Шиэны спарринг-мужчин. Что тогда сделает Шиэна? Постарается ли она опробовать это новое знание на мужчинах? В Шиэне должны быть заложены запреты, чтобы это предотвратить! Она должна усвоить, что это может составлять опасность для нее самой.

Присутствовавшие Сестры и послушницы хорошо себя контролировали, накрепко откладывая в запасники памяти то, что они познавали. От этого зрелища и нужно строить образование Шиэны.

Остальные полностью справились с внутренними силами. Наблюдавшие Лицевые Танцоры сохраняли непроницаемость, но на Ваффа стоило поглядеть. Он сказал, что уничтожит обоих исполнителей, но что он сделает сперва? Поддастся ли он искушению? Какие мысли проносились в его уме, когда он наблюдал за мужчиной Лицевым Танцором, корчившимся в уничтожающем рассудок экстазе?

Неким образом этот спектакль связался у Одраде с ракианским танцем, который она видела на Великой Площади Кина. В коротком промежутке времени танец был умышленно аритмичен, но, по мере развития, в нем открывался долговременный ритм, повторявшийся приблизительно через каждые две сотни шагов. Танцоры растягивали ритм танца до удивительной степени. — Как это делали Лицевые Танцоры, давшие им это представление.

«Сиайнок стал сексуальной хваткой на бесчисленных миллиардах в Рассеянии!»

Одраде подумала о том танце, о ритме, за которыми последовало хаотическое побоище. Возвышенная сориентированность Сиайнока на обмен религиозными энергиями превратилась в другой вид обмена. Она припомнила возбужденную реакцию Шиэны, когда Одраде затронула в разговоре с ней тот танец на Великой Площади, и спросила Шиэну:

— Чем они там сопричащались друг с другом?

— Это же танцоры, глупая!

Такой ответ являлся недозволимьш.

— Я уже предупреждала, чтобы ты оставила такой тон, Шиэна. Ты хочешь немедленно изведать, какое наказание для тебя может найтись у Преподобной Матери?

Слова, словно многозначащие призраки всплывали в уме Одраде, глядевшей на сгущавшуюся тьму за верхним этажом Дар-эс-Блата. Огромное одиночество воцарилось в ней. Все остальные ушли из этой комнаты.

«Только наказанный остается!»

Как же горели глаза Шиэны в той комнате над Великой Площадью, сколько вопросов было у нее на уме.

— Почему ты всегда говоришь о боли и наказании?

— Ты должна усвоить дисциплину. Как ты сможешь контролировать других, когда не можешь контролировать себя?

— Мне не нравится этот урок.

— Никому из нас он особо не нравится… до тех пор, пока мы на опыте не познаем его ценность.

Как и предполагалось, Шиэна долго переваривала этот ответ в уме. Наконец, она рассказала все, что знала об этом танце.

— Некоторые из танцующих сбегут. Другие прямиком уйдут к Шайтану. Жрецы говорят, они идут к Шаи-Хулуду.

— Что с теми, кто останется в живых?

— Когда они очнуться, они должны присоединится к великому танцу в пустыне. Если туда придет Шайтан, они умрут. Если Шайтан не придет, они будут вознаграждены.

Одраде поняла общую схему. Дальнейшие объяснения Шиэны были даже уже не нужны, хотя, Одраде и дала ей продолжать. Сколько же горечи было в голосе Шиэны!

— Их наградят деньгами, местом на базаре — всякое такое. Жрецы говорят, они доказали, что являются людьми.

— А те, что потерпели неудачу, те не люди?

Шиэна на это промолчала, надолго погрузившись в глубокие размышления. Путь этих размышлений, однако, был виден Одраде: испытание Ордена на человечность! Ее собственный проход в приемлемую человечность Ордена был уже в точности повторен Шиэной.

Каким же мягким кажется этот проход, по сравнению с другими муками!

В тусклом свете верхних апартаментов Музея, Одраде подняла правую руку, поглядев на нее, припомнила и ящичек муки, и гомджаббар, нацеленный в шею, готовый убить, если она содрогнется или вскрикнет.

Шиэна тоже не вскрикнула. Но она знала ответ Шиэны даже еще до ящичка муки.

— Они люди, но по-другому.

Одраде проговорила вслух в пустой комнате с ее экспонатами из хранилища не-палаты Тирана.

— Что ты с ним сделал. Лито? Только ли ты Шайтан, говорящий с нами? К чему ты сейчас понуждаешь нас причаститься?

«Станет ли допотопный танец допотопным сексом?»

— С кем ты разговариваешь. Мать?

Это был голос Шиэны. Он донесся от открытой двери в противоположном конце комнаты. Ее серая роба послушницы виднелась лишь смутным силуэтом, увеличивавшимся при ее приближении.

— Меня послала за тобой Верховная Мать, — сказала Шиэна, подойдя и становясь рядом с Одраде.

— Я разговариваю сама с собой — сказала Одраде. Она посмотрела на странно тихую девочку, вспоминая выкручиваюшее внутренности возбуждение того момента, когда Шиэне был задан опорный вопрос.

«Желаешь ли стать Преподобной Матерью?»

— Почему ты разговариваешь сама с собой. Мать? — в голосе Шиэны слышалась сильная озабоченность. Обучающим прокторшам придется приложить немало усилий, чтобы устранить ее эмоции.

— Я припоминала, как я спросила тебя, желаешь ли стать Преподобной Матерью, — ответила Одраде. — Это навело меня на другие мысли.

— Ты сказала, что я должна довериться твоему руководству во всем, не оставив позади себя ничего, ни в чем тебя не ослушиваться.

— И ты сказала: «И это все?»

— Я тогда не очень-то много знала, верно? И я до сих пор не очень-то много знаю.

— Никто из нас не знает, девочка. Кроме того, что все мы вовлечены в совместный танец. И Шайтан наверняка придет, если хоть кто-нибудь из нас потерпит неудачу.

~ ~ ~

Последняя зеленоватая полоска света погасла за горизонтом, когда Бурзмали подал сигнал, что они могут двигаться. Было уже темно, когда они добрались до дальней окраины Ясая и кольцевой дороги, которая должна была привести их к Данкану. Небо затмили облака, на которых отражались огни города, и отсвет этих огней падал на городские трущобы, через которые направляли их проводники.