Дюна, стр. 147

Император повернулся, посмотрел на графа Фенринга. Серые глаза встретились с зелеными. Эти двое так давно и-хорошо знали друг друга, что одного взгляда им было достаточно.

Убей этого выскочку, хотел сказать Император. Да, этот Атрейдес молод и находчив, но он также устал и в любом случае не соперник тебе. Вызови его… ты знаешь, как это делается. Убей его.

Фенринг медленно перевел взгляд на Пауля.

— Сделай это. — прошипел Император.

Граф смотрел на Пауля и видел его так, как учила его пользоваться зрением его леди Марго, — по-гессеритски. Он видел тайну и скрытое пока величие юного Атрейдеса.

«Да, я мог бы убить его», — сказал себе граф. И он знал, что это было правдой.

Но что-то остановило графа, и он только мельком подумал о своих преимуществах — скрытности, хитрости — и о том, что его побуждения были не ведомы никому.

Пауль воспринял часть всего этого через бурлящие вихри времени и понял наконец, почему никогда не видел Фенринга на вероятностных линиях будущего. Фенринг был одним из тех, кто мог бы стать, но так и не стал Квисатц Хадерахом. Почти Квисатц Хадерах, искалеченный ошибкой в генетической структуре. Евнух, чей талант целиком ушел на скрытность и хитрость… Пауль ощутил глубокое сострадание к графу. Это было первое братское чувство за всю его жизнь…

Фенринг, уловивший чувства Пауля, произнес:

— Я вынужден отказаться, Ваше Величество. Шаддама IV охватила ярость. Он, раздвинув свиту, подошел к Фенрингу и с размаху ударил его в челюсть. Лицо графа потемнело от прилившей крови. Он посмотрел прямо в глаза Императору и нарочито невыразительным голосом проговорил:

— Мы были друзьями, Ваше Величество. И только ради этой дружбы я забуду о том, что вы ударили меня.

Пауль кашлянул.

— Так мы говорили о троне, Ваше Величество, — напомнил он.

Император обернулся.

— Трон мой! — рявкнул он.

— Я предоставлю вам трон на Салусе Секундус, — сказал Пауль.

— Я сложил оружие и пришел сюда, доверившись вашему слову! — закричал Император — А вы осмеливаетесь угрожать.

— Вы в безопасности рядом со мной, — сказал Пауль. — Атрейдес обещал это вам. Но Муад'Диб приговаривает вас к изгнанию на вашу тюремную планету… впрочем, не страшитесь, Ваше Величество: я приложу все имеющиеся в моем распоряжении силы, чтобы сделать Салусу Секундус удобнее. Поверьте, она станет планетой-садом, мягкой и уютной.

Поняв скрытое значение слов Пауля, Император вперил в Пауля яростный взор.

— Ну вот, теперь мы видим истинные мотивы…

— Видим, — согласился Пауль.

— А что Арракис? — поинтересовался, раздувая ноздри, Император. — Еще одна планета-сад, мягкая и уютная?

— Муад'Диб дал слово фрименам, — ответил Пауль. — Здесь потекут под открытым небом воды и зазеленеют оазисы, обильно дарящие плодами. Но, конечно, мы не забудем и о Пряности… Поэтому на Арракисе всегда будет существовать Пустыня… и яростные бури, и тяготы, закаляющие человека, мужа и воина. У нас, фрименов, есть пословица: «Бог создал Арракис для укрепления верных». Нельзя же идти против воли Божьей!

Старая Правдовидица, Преподобная Мать Гайя-Елена Мохийям, по-своему прочла скрытый смысл слов Пауля. Она увидела джихад и воскликнула:

— Ты не можешь напустить этих людей на Галактику!..

— Вспомни-ка лучше сардаукаров, — ответил Пауль. — Те, конечно, были просто миротворцы…

— Но ты не можешь… — прошептала она.

— Ты же Правдовидица, — усмехнулся Пауль. — Так обрати взор на собственные слова…

Он посмотрел на принцессу и снова на Императора.

— Так что лучше вам не тянуть, Ваше Величество. Император потрясение взглянул на дочь. Та коснулась руки отца и мягко сказала:

— К этому ведь меня и готовили, отец.

Тот только глубоко вздохнул.

— Делать нечего… — пробормотала старая Правдовидица.

Император, вспомнив про свое достоинство, выпрямился.

— Кто будет вести переговоры за тебя, родич? — спросил он.

Пауль обернулся. Увидел мать — та, опустив глаза, стояла подле Чани, окруженная фрименской охраной. Он подошел к ним, ласково взглянул на Чани.

— Я… понимаю, — прошептала она. — Если так надо… Усул…

Пауль, слыша в ее голосе скрываемые слезы, погладил ее по щеке.

— Ничего не бойся, моя Сихайя, — прошептал он. Потом опустил руку и повернулся к матери: — Ты будешь говорить от моего имени, мама, и Чани с тобой. У нее есть мудрость и зоркие глаза… Кроме того, истинно сказано, что никто не торгуется лучше фримена. Она будет смотреть на меня глазами своей любви, она будет думать о своих будущих сыновьях и о том, что им будет нужно. Ты уж прислушивайся к ней…

Джессика услышала в голосе сына трезвый, жесткий расчет и подавила дрожь.

— Какие твои инструкции? — деловито спросила она.

— Все акции Императора в компании КООАМ в качестве Приданого, — просто ответил он.

— Все?! — Джессика была так потрясена, что едва могла говорить.

— Его надо раздеть до нитки, — объяснил Пауль. — Затем я требую титул графа и директорское кресло в КООАМ для Гурни Халлека плюс в качестве ленного владения Каладан. Вообще все уцелевшие люди Дома Атрейдес получат титулы и соответствующую власть. Все до последнего солдата.

— А фримены? — спросила Джессика.

— Фримены — мои, — ответили Пауль. — И все, что они получат, — они получат из рук Муад'Диба. Начну со Стилгара — пусть будет губернатором Арракиса… но это может подождать.

— А я? — снова спросила Джессика.

— А ты чего хочешь?

— Каладан, наверно… — Она помедлила, глядя на Гурни. — Не знаю. Нет, я стала почти совсем фрименкой… и Преподобной Матерью. Мне нужна возможность подумать в покое…

— Ну, что-что, а это-то я тебе могу обещать, — усмехнулся Пауль. — И вообще все, что ты можешь получить от меня или от Гурни…

Джессика кивком поблагодарила его, почувствовав вдруг себя старой и утомленной. Она посмотрела на Чани.

— А что ты дашь наложнице государя?

— Мне титулов не нужно, — быстро ответила Чани. — Умоляю тебя — ничего мне не давай.

Пауль посмотрел ей в глаза и вдруг вспомнил, как она стояла с маленьким Лето на руках — с их сыном, погибшим в этой бойне.

— Клянусь, — прошептал он, — что тебе и не понадобится никакой титул. Та женщина будет моей женой, а ты только наложницей — это все политика, и мы должны сейчас подумать об установлении мира и о том, чтобы войти в число Великих Домов Ландсраада. Придется соблюдать их правила. Но эта принцесса никогда не получит от меня ничего, кроме моего имени. Ни ребенка, ни прикосновения, ни единого мига желания.

— Это ты сейчас так говоришь, — прошептала в ответ Чани. Она посмотрела на высокую принцессу.

— Ты что, до сих пор так плохо знаешь моего сына? — шепнула Джессика. — Посмотри на эту гордую, высокомерную принцессу. Говорят, у нее писательские амбиции. Будем надеяться, она найдет утешение в литературе, потому что ей не приходится рассчитывать на большее. — Джессика горько усмехнулась. — Подумай об этом, Чани: у принцессы будет имя и титул, но на деле она будет менее чем наложницей — ни единого мига нежности не будет она знать от того, с кем свяжут ее брачные узы. Но мы, Чани, — мы, которые называемся наложницами, — войдем в историю как истинные жены!

Приложения

I. ЭКОЛОГИЯ ДЮНЫ