Дети Дюны, стр. 51

Она вздохнула, поднеся руку к груди. На несколько мгновений он до смерти ее напугал. Она уже почти поверила, что он ее осудит. Принципы! Но теперь он принял все как есть — ей это было видно.

Фарадин встал, подошел к двери и позвонил слугам матери.

— Мы все договорили, верно? — оглянулся он.

— Да, — она подняла руку, когда он выходил. — Куда ты?

— В библиотеку. В последнее время я увлекаюсь историей Коррино.

И он вышел, ощущая новые обязательства, несомые им в себе.

«Будь она проклята!?

Но он знал, что теперь повязан. И постиг он глубокую эмоциональную разницу между историей, записанной на шигавире и читаемой на досуге и историей, в которой живешь, — глубокую разницу. Это новая живая история, ощутимо вокруг него сгущавшаяся, навязывала ощущение броска в необратимое будущее. Фарадину стало ощутимо, как претят им устремления тех, чье преуспеяние зависело от него. Ему показалось странным, что в это движение он не может подсунуть свои собственные устремления.

Глава 27

— Ну! — вскричала Ганима.

Лито, на два шага впереди нее на пути к узкой расселине, не колебался. Он нырнул в трещину и пополз вперед, пока его не обволокла тьма. Он услышал, как позади него приземлилась Ганима, затем — внезапная тишь, и голос Ганимы, не напуганный и не торопливый:

— Меня задели.

Он встал, зная, что при этом подставляет голову в пределы досягаемости ищущих когтей, развернулся всем телом и попятился назад, пока не нащупал протянутую руку Ганимы.

— Моя одежда, — сказала она. — Ее зацепили.

Он услышал, как прямо под ними осыпаются камни, потянул к себе ее руку, но Ганима почти не сдвинулась ему навстречу.

Сопение и рык послышались ниже их щели.

Лито напрягся, уперся бедрами о скалу, потянул руку Ганимы сильнее. Лопнула ткань, он ощутил, как Ганима рывком сдвинулась с места. Она со свистом выдохнула, и он понял, что ей больно, но потянул еще раз, еще сильней. Она еще чуть-чуть подалась, затем окончательно сдвинулась с места, упала рядом с ним. Однако же, они были слишком близко к краю расщелины. Он повернулся, опустился на четвереньки и пополз вглубь. Ганима — за ним. По одышливой напряженности ее движений Лито понял, что она ранена. Он подкрался к краю отверстия над щелью, перевернулся на спину и посмотрел вверх, на узкий вход в их убежище. Отверстие было метрах в двух над ним, полное звезд. Потом что-то большое заслонило звезды.

Раскатистый рык пронизал воздух вокруг близнецов. Глубокий, угрожающий, первобытный звук — обращение охотника к жертве.

— Ты сильно ранена? — спросил Лито, заставляя себя говорить спокойно. Она взяла такой же спокойный тон:

— Один из них задел меня когтем. Распорол мой стилсьют вдоль левой ноги. У меня идет кровь.

— Сильно?

— Из вены. Я не могу ее остановить.

— Зажми рану. Не шевелись. Я позабочусь о наших друзьях.

— Осторожно, — сказала она. — Они крупнее, чем я ожидала.

Лито обнажил свой криснож и полез с ним наверх. Он понимал, что тигр все еще старается просунуться вниз, когти скребли по узкому проходу, куда не могло пролезть тело.

Он медленно-медленно вытянул свой криснож. Что-то резко ударило по острию лезвия. Он всем телом ощутил удар, чуть не выпустив при этом нож По его руке хлынула кровь, брызнула ему на лицо, и сразу же раздался оглушивший его вой. Стало видно звезды. Что-то метнулось прочь и покатилось со скал на песок с яростным воплем большой кошки.

Опять звезды что-то заслонило, опять Лито услышал рык охотника. Место первого занял второй тигр, пренебрегая судьбой своего товарища.

— Они настойчивы, — сказал Лито.

— С одним наверняка покончено, — сказала Ганима. — Слышишь?

Визги и бьющиеся конвульсии снизу затихали. Второй тигр, однако, так и заслонял звезды.

— Как по-твоему, нет у них третьего в запасе? — спросила Ганима.

— Вряд ли. Лазанские тигры охотятся парами.

— Совсем как мы, — сказала она.

— Как мы, — согласился он. Он почувствовал, как в ладонь ему скользнула рукоять ее крисножа — и крепко ее стиснул. И опять начал осторожно продвигаться к незваному гостю. Лезвие пронзало лишь воздух, даже тогда, когда он продвинулся до уровня, опасного для него самого. Он подался назад, чтобы это обдумать.

— Не можешь его найти?

— Он ведет себя не так, как первый.

— Он все еще здесь. Чуешь его запах?

Лито сглотнул сухой глоткой. В ноздри ему ударило зловонное дыхание, мускусный запах кошки. Звезды были закрыты от взгляда. Первого из кошачьих вообще не было слышно: яд доделал свою работу.

— По-моему, мне придется встать, — сказал он.

— Нет!

— Надо раздразнить его, чтобы он оказался досягаем для ножа.

— Но, но мы ведь договорились, что, если одному из нас удастся избежать ранения…

— А ранена ты, так что ты и пойдешь назад, — ответил он.

— Но если ты сильно пострадаешь, я не смогу тебя бросить.

— У тебя есть идея получше?

— Отдай мне мой нож!

— Но твоя нога…

— Я могу стоять на здоровой.

— Этот зверюга снесет тебе голову одним ударом. Может быть, маула.

— Если кто-нибудь нас услышит, то догадается, что мы пришли сюда заранее подготовленными.

— Мне не по душе, чтобы ты так рисковала, — заявил Лито.

— Кто бы ни был снаружи, он не должен знать, что у тебя и меня есть маула — пока еще не должен, — она коснулась его руки. — Я буду осторожной. Голову пригну.

Он безмолвствовал, и Ганима добавила:

— Ты знаешь, что именно я и должна это сделать. Отдай мне мой нож.

С неохотой, он пошарил свободной рукой, нашел ее руку и вернул ей нож. Это было лишь логично, но все его чувства возмущались против логики. Он почувствовал, как Ганима отодвинулась в сторону, услышал, как с резким наждачным звуком чиркнуло о камень ее одеяние. Она одышливо вдохнула, и она понял, то она встала на ноги. Будь очень осторожна, подумал он. Его так и подмывало оттащить ее назад и настоять, чтобы они воспользовались маулой. Но это могло предупредить кого-то снаружи, что у них есть такое оружие. Хуже того, это отпугнуло бы тигра за пределы досягаемости, и они бы оказались тут как в ловушке — с раненым тигром, подстерегающим их в неизвестном месте среди скал.

Ганима глубоко вдохнула, оперлась спиной на одну из стен расщелины. Мне надо быть быстрой, подумала она. Она двинула вверх острие ножа. Нога, разодранная когтями, пульсировала. Она ощущала, как там то подсыхает кровавая корочка, то по ней бежит тепло новых потоков крови. Очень быстрых! Она погрузилась, по методу Бене Джессерит, в безмятежное спокойствие, подготавливающее к переломному моменту, вытеснила из сознания боль и все остальное, отвлекавшее. Кошка должна сунуться ниже! Она медленно провела ножом до самых краев отверстия. Где же это проклятое животное? Опять она рубанула воздух. Ничего. Тигра надо соблазнить на нападение.

Она осторожно принюхалась. Теплое дыхание доносилось слева от нее. Она собралась с духом, глубоко вдохнула и закричала «Таква!». Это был старый боевой клич Свободных, перевод которого давался в самых древних легендах: «Цена свободы!» С этим кличем, она вскинула острие и пронзила тьму над расщелиной. Когти хватанули ее по локтю до того, как нож достиг цели, и она лишь успела сквозь боль сделать выпад в направлении источника боли, до того, как агонизирующее страдание охватило ее руку от локтя до запястья. Сквозь боль, она ощутила, как вошло в тигра отравленное острие. Нож выскочил из ее онемевших пальцев. Но опять очистилось небо над расщелиной, и ночь наполнилась воплями умирающей кошки. По этим воплям можно было различить, как животное в смертельной агонии заметалось, уходя вниз со скал. Вскоре наступила мертвая тишина.