Призраки грядущего, стр. 49

К нему двинулся второй воин. Финн убил и его, но тот успел ранить Финна мечом в бок. Боли почти не было, и Финн последовал дальше. Что-то ударило его в спину, но он продолжал идти. Подойдя к телу, он упал на колени и перерезал веревку, привязывающую руки Маггрига к кольям.

Бросив нож, он приподнял голову Маггрига. Горлом у Финна пошла кровь, и он сплюнул.

— Ну и хлопот мне с тобой, парень, — сказал он, пытаясь поднять коченеющее тело.

Копье вонзилось ему в спину, пробило ребра и вышло из груди. Он почувствовал, как Маггриг выскальзывает у него из рук, и постарался как можно бережнее опустить его на землю.

Он сделал это, медленно осел вниз и затих, уронив голову Маггригу на грудь.

Если бы он мог увезти Маггрига в горы, все было бы хорошо. Небо там серое и ненастное, и туман окутывает деревья.

Если бы он только мог...

Мечи и ножи кромсали тело Финна, но он не чувствовал боли.

Чареос смотрел на это с карниза, Руки у него дрожали. Он отвел взгляд от этого зрелища и вперил его в землю. Так он сидел некоторое время, вспоминая Финна и Маггрига такими, какими они были в Бел-Азаре. Потом повернулся к Гарокасу:

— У тебя был случай, который больше не повторится. Почему ты меня не убил?

Гарокас молча развел руками. Чареос отполз от края и пошел к лошадям. Бельцер сидел на камне, положив топор на землю.

— Он хорошо умер? — спросил великан.

— Да... что бы это ни означало, — ответил Чареос, садясь в седло. — Поехали назад.

— Что мы будем делать дальше, Мастер Меча? Вчерашний день кажется таким далеким. Окас умер, Финн и Маггриг мертвы. А мы? Будем продолжать?

— Разве нам есть куда возвращаться? Будем продолжать. — Чареос тронул серого каблуками. Бельцер взял топор, сел на коня и поехал следом.

Гарокас, поколебавшись, вскочил в седло и последовал за ними. Чареос услышал его и натянул поводья.

— Нельзя идти втроем против всей надирской армии, — сказал Гарокас.

— И что же ты предлагаешь?

— Если нас будет четверо, это уравняет силы.

12

Чиен-Цу открыл глаза. Горы торчали вокруг, словно копья богов, высокие и грозные. Ледяной ветер свистал в скалах. Оши съежился у костерка, весь синий от холода. Чиен содрогнулся.

— Она мертва, — сказал он, представляя себе Май-Син такой, как видел ее в последний раз, — счастливой, сияющей, в горящем на солнце платье из желтого шелка.

— Вы, как всегда, оказались правы, господин, — ответил Оши.

— Я надеялся, что ошибаюсь. Пойдем поищем какую-нибудь пещеру.

Оши не хотелось уходить от тепла, каким бы слабым оно ни было, но он поднялся без единой жалобы, и они повели коней по извилистой горной тропе. На этой высоте не росли деревья, лишь порой попадался чахлый, засыпанный снегом куст. Горы поднимались отвесно справа и слева, и не было видно ни пещеры, ни какого-либо другого укрытия. Оши был убежден, что здесь им и конец. Последний раз они ели три дня назад — да и тогда это был тощий, жилистый заяц, сраженный стрелой Чиена.

Они поднимались все выше. Чиен не чувствовал холода, заслоняясь от него мыслями о прекрасной Май-Син. Он обшарил всю страну в поисках ее души, вслушиваясь, не прозвучит ли ее нежная мелодия.

Теперь его снедала тоска, холодившая сердце пуще горного ветра.

Тропа вывела их в узкую долину и снова пошла вверх. Некоторое время они ехали верхом, но сидеть в седле было слишком холодно, и они вновь спешились. Оши, споткнувшись, упал, и Чиен оглянулся.

— Что, старина, устал?

— Немного, мой господин.

Чиен никак не мог отучить слугу величать его «господином» и давно махнул на это рукой.

Обогнув поворот, они увидели, что на камне сидит, поджав ноги, какой-то старик. На вид он был невероятно древний — казалось, что его лицо выветрилось, словно песчаник. Весь его наряд составляли набедренная повязка из светлой кожи и ожерелье из человеческих зубов. Тело иссохло, и кости торчали под кожей словно ножи. На костлявых плечах лежал снег.

— Добрый вечер, отец, — с поклоном сказал Чиен. Старик поднял глаза, и Чиен содрогнулся, встретив его взгляд. Глаза старца были чернее ночи и полны древней, холодной злобы. Он улыбнулся, показав остатки почерневших зубов, и прошелестел, словно ветер, дующий между могильных камней:

— Май-Син прогневила Джунгир-хана. Он отдал ее своим Волкам, и она, не стерпев такого позора, вскрыла себе горло серебряными ножницами. Это случилось всего лишь через месяц после ее приезда.

Желудок Чиена сжался в узел, но он не подал виду.

— Для начала можно было бы ограничиться простым «добрый вечер», отец. Но благодарю тебя за эти сведения.

— У меня нет времени на любезности, Чиен-Цу, равно как и на пустые чиадзийские ритуалы. — Старик засмеялся. — Посмотри вокруг — это надирская земля, холодная и негостеприимная. Здесь выживает только сильный. Здесь нет зеленых полей и обильных пастбищ. Воин к тридцати годам считается стариком. У нас не остается сил на красивые слова. Впрочем, это не важно. Важно то, что ты здесь и что ты полон желания отомстить. Следуй за мной. — Старик ловко соскочил с камня и пошел по снегу.

— Это демон, — простонал Оши. — На нем повязка из человеческой кожи.

— Меня не заботит, во что он одет. Если он демон, я заключу с ним договор — но надеюсь, что у этого демона имеется теплая пещера.

Они последовали за стариком к гладкой на вид скале. Внезапно старик пропал из виду, и Оши затрясся, но Чиен обнаружил в скале узкую, почти незаметную трещину. Он ввел туда коня, и Оши двинулся за ним.

Внутри было темно и холодно. Из мрака донеслось тихое пение, и в заржавленных кольцах на стенах вспыхнули факелы. Конь Чиена запрядал — хозяин успокоил его, погладив по шее и пошептав ласковые слова. Путники вступили в освещенный факелами туннель, который привел их в глубокую пещеру, где без всякого топлива горел костер.

— Садитесь и грейтесь, — сказал Аста-хан. — Я не демон, — заметил он, обращаясь к Оши, — я хуже демона. Но ты можешь меня не бояться.

— Благодарю вас, господин. Благодарю, — с глубоким поклоном ответил Оши.

Аста-хан, не глядя на него, обратил взор к Чиену:

— А вот ты, чиадзе, ничуть не боишься меня. Это хорошо. Не люблю боязливых. Да садитесь же! Будьте как дома. Давно уж у меня не было гостей.

— Долго ли ты живешь здесь? — спросил Чиен, усаживаясь у волшебного огня.

— С тех пор, как убили моего господина. Это был Тенака-хан, повелитель Волков, Князь Теней. — В глазах старика вспыхнула гордость. — Великий хан, наследник Ульрика.

— Кажется, я слышал это имя, — сказал Чиен. Аста скрыл свой гнев за легкой улыбкой.

— Его слышали все — даже мягкобрюхие чиадзе. Но оставим это. Вы известны своим безверием — но я видел, как ты дерешься, Чиен-Цу. Видел, как ты убил Кубая и остальных. Ты искусен и скор.

— Ты нуждаешься в моем искусстве, отец?

— Я вижу, твоя мысль не уступает быстротой телу. Да, ты мне нужен. А я нужен тебе — и неизвестно еще, кто кому нужен больше.

— Не могу сказать, чтобы хоть как-то нуждался в тебе.

— Стало быть, ты знаешь, как пробраться в ханский дворец?

— Пока нет — но я найду способ.

— Нет, не найдешь. А вот я могу показать тебе путь, который ведет в самый тронный зал. Один ты не выйдешь оттуда живым — Обитатели Тьмы не пропустят тебя. Но я отдам тебе Джунгир-хана и позволю тебе осуществить свою месть.

— А что взамен, отец?

— Ты поможешь Призракам Грядущего.

— Я не понимаю. Объясни.

Аста-хан покачал головой:

— Сначала мы поедим. Я слышу, как урчит в животе у твоего слуги. Возьми свой лук и выйди из пещеры. Там ждет олень — убей его.

Чиен вышел. Старик сказал правду — у входа стояла дрожащая олениха с широко открытыми, немигающими глазами. Чиен прицелился в нее, постоял и вернулся в пещеру.

— Оши, возьми нож и убей оленя. Это не охота.

Аста-хан, раскачиваясь на корточках, издал громкий смешок.