Легенда о Побратиме Смерти, стр. 50

— Что там такое, капитан?

— Ничего. Пошлите-ка разведчика вон на то северовосточное взгорье.

— Можно подумать, что мы воюем с армией. К чему все эти предосторожности?

— Выполняйте приказ.

Молодой человек покраснел и развернул коня. Премиан не хотел брать Микаля в эту вылазку. Парень слишком молод и горяч. Хуже того, он презирает надиров — даже после пожара в лагере. Но Гарган распорядился иначе: ему нравится Микаль, он видит в нем собственное молодое подобие. Солдаты же — Премиан знал — не против медленной езды. Все они уже сражались с надирами и готовы скорее помаяться подольше в седле, чем нарваться на засаду.

Ясно одно: у человека, который замыслил тот набег на лагерь, на луке не одна тетива. Премиан раньше в этих местах не бывал, но он изучал карты в Большой Библиотеке Гульготира и знал, что местность вокруг Храмовой Скалы изобилует укрытиями, откуда надиры могут обстрелять его отряд или скатить вниз камни. Ни при каких обстоятельствах не поведет он своих людей наобум. Сидя на коне, он смотрел, как разведчик въезжает на взгорье. На вершине тот обернулся и сделал круговое движение рукой, показывая, что путь свободен. Премиан снова двинул вперед свои четыре роты.

Во рту пересохло. Он порылся в седельной сумке, достал серебряную монету и положил ее в рот, чтобы вызвать прилив слюны. Люди наблюдают за ним — если он будет пить, они сделают то же самое. Судя по карте, в этой округе нет водных источников — только русла пересохших рек. Если долго копать, можно напасть на родник, чтобы напоить хотя бы лошадей. А в скалах могут быть скрытые водоемы, неизвестные картографам. Премиан высматривал пчел, которые никогда не удаляются от воды, но пока не видел ни одной. Лошади тоже равнодушно нюхали горячий воздух, а ведь они чуют воду на расстоянии.

Премиан подозвал к себе старшего сержанта Джомила. Этому ветерану надирских кампаний было уже около пятидесяти. Подъехав к Премиану, он отдал честь. Из-за двухдневной серебристой щетины Джомил казался старше.

— Что скажешь? — спросил Премиан.

— Они где-то близко. Я прямо-таки чую их.

— Господину Гаргану нужны пленные. Передай это людям.

— Не мешало бы упомянуть о награде.

— Награда будет, но говорить об этом не следует. Излишняя лихость мне ни к чему.

— Однако вы осторожны, капитан, — усмехнулся Джомил.

— Я хочу, чтобы мои внуки, когда я буду сидеть с ними в прохладном осеннем саду, сказали то же самое: «Дедушка был человек осторожный», — улыбнулся Премиан.

— У меня внуки уже есть.

— И, возможно, больше, чем вы думаете.

— «Возможно» вы могли бы и не говорить, капитан.

Джомил вернулся назад и сообщил солдатам относительно пленных. Премиан снял шлем с белым плюмажем и расчесал пальцами вспотевшие светлые волосы. Ветер, охвативший мокрую голову, на миг показался ему прохладным, но жара тут же навалилась снова, и он надел шлем.

Впереди за поворотом показалась Храмовая Скала. Напоминающая гигантский колокол, она величественно вздымалась к небу. Премиан залюбовался ею и пожалел, что нет времени ее зарисовать. Тропа круто шла в гору, Премиан приказал Микалю въехать наверх с его ротой из двадцати пяти человек и там дождаться остальных. Младший офицер отдал честь и двинулся со своими людьми на восток. Премиан нахмурился. Микаль скачет слишком быстро — не понимает, что ли, что лошади устали, а вода на исходе?

Достигнув вершины взгорья, Микаль и его люди увидели четырех испуганных надиров, стремглав бегущих к своим лошадям. Гарган сказал, что ему нужны пленные, и Микаль уже слышал слова похвалы, которой удостоит его генерал.

— Золотой раг тому, кто возьмет языка! — крикнул он и пришпорил коня.

Надиры вскочили на своих коньков и галопом помчались вниз, поднимая тучи красной пыли. Мелким лошадкам не под силу тягаться с готирскими конями, и Микаль с солдатами вот-вот уже нагонит их. Жмурясь от пыли, Микаль выхватил саблю и пригнулся к шее коня, понукая его скакать еще быстрее. Надиры скрылись за поворотом... он едва различал их в пыли. Конь Микаля, летя во весь опор, обогнул поворот, солдаты кучей скакали за ним. Надиры теперь оказались слева, и их лошади прыгали, как будто через невысокую изгородь.

И в этот миг Микаль увидел пропасть, разверзшуюся перед ним, словно пасть громадного зверя. Он откинулся назад и что есть силы натянул поводья — но опоздал: конь на полном скаку прыгнул в зияющий проем и полетел вниз головой, выбросив Микаля из седла. Офицер с воплем упал на камни далеко внизу.

Уланы отчаянно старались осадить коней. Семеро упали вслед за Микалем, остальные сбились в кучу на краю обрыва. Тут пятнадцать надирских воинов, крича во всю глотку, выскочили из засады и бросились к ним. Испуганные лошади ринулись вперед, и еще десять солдат рухнули в пропасть. Оставшиеся восемь спрыгнули с седел и повернулись к врагу лицом. Но они были взяты врасплох, остались в меньшинстве, позади зиял обрыв, и бежать им было некуда. Надиры разделались с ними быстро и безжалостно... Только один надирский воин получил ранение — со щеки у него свисал лоскут кожи. Собрав готирских коней и взяв шлемы убитых, надиры быстро поскакали вниз.

Несколько мгновений спустя Премиан с тремя ротами въехал на вершину подъема. Джомил увидел тела, спустился к ним. вернулся и доложил:

— Все мертвы, капитан. Большинство, похоже, просто разбились. Их тела лежат на камнях внизу. Хорошие были ребята, капитан.

— Хорошие, — согласился Премиан, едва сдерживая ярость. — Но им достался офицер с мозгами дурного козла.

— Я слышал, что вы ему приказывали: вы велели ему ждать. Вашей вины тут нет, капитан.

— Мы спустимся к погибшим и похороним их. Как по-твоему, сколько человек было у неприятеля?

— Судя по следам, не больше двадцати, капитан. Несколько надиров скакали впереди наших и перескочили через трещину в узком месте.

— Итак, мы потеряли двадцать шесть человек. А враг сколько?

— Раненые у них точно есть. В месте, где они прятали своих коней, около десяти голов, на земле видна кровь.

Премиан устремил на сержанта тяжелый взгляд.

— Один или двое точно ранены, — заверил тот.

Понадобилось больше трех часов, чтобы спуститься на дно трещины, и к тому времени почти уже стемнело.

Надиры сняли оружие и доспехи с восемнадцати погибших, а тела обезглавили.

Глава 10

Зибен оглядел старый лабаз. Ниоба и другие надирки вымели из него пыль и паутину, отмыли грязь и развесили по стенам пять фонарей. Только один пока горел, озаряя дрожащим светом только что созданный лазарет. В северном конце помещения стояли две бочки с водой, рядом — два длинных стола. Зибен осмотрел разложенные там инструменты — старые щипцы, три острых ножа, несколько кривых роговых игл и одну прямую, из стали. Руки у поэта дрожали.

— Здесь есть все, что тебе нужно, поэт? — спросила Ниоба, ставя на стол коробочку с нитками.

— Нам понадобятся еще одеяла и миски.

— А миски зачем? Если у раненого есть силы на еду, он и сражаться может.

— Раненый человек теряет кровь, а с ней и силы. Вода и пища помогут ему окрепнуть.

— А почему ты дрожишь?

— Мне трижды приходилось помогать лекарям. Однажды я даже зашил рану на плече. Но мои познания в анатомии... в строении человеческого тела... очень ограниченны. Я, например, не знаю, что делать с глубокими ранами в живот.

— Да ничего, — просто сказала Ниоба. — Глубокая рана в живот — это смерть.

— Очень утешительно! Вот меду бы достать. Он очень полезен, особенно если смешать его с вином, — предохраняет раны от заражения.

— Пчел-то нет, поэт. А раз нет пчел, нет и меда. Зато у нас есть сухие листья лорассия. Они облегчают боль и навевают сны. Еще есть корни хакка, отгоняющие синих демонов.

— Синие демоны? Это еще что?

— Много же ты знаешь о ранах. Это невидимые дьяволы, которые проникают в распоротую плоть и делают ее синей — она начинает дурно пахнуть, и человек умирает.