Автор Свет Жанна Леонидовна

Так, треху можно не отдавать — некому. Но проблем это не решает, денег все равно нет, цены на корм утром опять подняли…Хорошо, мы с Зайчонком успели вчера поесть. Сегодня на эту трешку можно купить трамвайный билет, да только покупать его негде — не ходят трамваи. Еще жлоб этот мне орал: «Не нажрись!» Я бы и рад…А чего можно было выпить вчера на эту бумажку хилую? Так, ммм, эээээ, ага, вот! Полстакана «краски»! Ну и ну! Это разве ж доза?! А пива? Стакан! Фу,ты, и зачем это я только пиво вспомнил — захотелось, сил нет. Пойти, что ли, к ларьку — может, кто оставит глоточек?

Потом, когда все кончилось, и жизнь пришла в норму, Алла не раз сама себе задавала вопрос, как получилось, что ее невероятная интуиция дала в тот день сбой и не велела ей отказаться от этой поездки. Вероятно переутомление и жара сбили ее здоровые настройки, лишь встряска, пережитая в последующие дни, сумела вернуть их к нормальному уровню — так решила она.

Долго я не могла заснуть, как всегда со мной бывало от избытка впечатлений. Но и заснув, я видела одно и то же: несется по шоссе серая «Волга», хохочут, поют сидящие в ней люди, полощется на ветру газета с сановными портретами. Хрущика сняли. Брежнев вместо него.

С нею не любят общаться — слишком уж это утомительно. То и дело она что-то поправляет на себе, одергивает, расправляет. Приглаживает волосы, тревожно глядя в глаза собеседнику — это тоже не все переносят. Что за манера — смотреть прямо в глаза, словно в поисках страха или скуки, или неискренности?! Смотрит она при этом искательным взглядом, словно упрашивает о чем-то, молит, но о чем ее мольба, непонятно, да и некогда разбираться. Какие мольбы, о чем вы?! Жизнь несется, скачет, до умоляющих ли взглядов — пусть даже и думаешь о себе потом как о колоде бесчувственной, это быстро проходит, а вот беспокойство которое селит в тебе этот жалкий умоляющий взгляд, это постоянное одергивание и оглаживание одежды, постоянные поиски — неосознанные, разумеется, но все равно раздражающие — зеркала, темного стекла, любой отражающей поверхности, в которой можно было бы увидеть себя и убедиться, что все в порядке, какой-то нарциссизм наоборот — все это безумно утомляет надолго и надолго вселяет тревогу и желание смыться, уйти поскорее и поскорее забыть этот ищущий взгляд, этот торопливый захлебывающийся голос: она знает, что с нею не любят разговаривать, черт возьми, она совсем не глупа при этом своем поведении, она даже знает причину такой нелюбви к ней, но ей, словно все равно, лишь бы только удалось рассказать как можно больше, пока попавшийся и томящийся собеседник еще не ушел, еще стоит здесь, перед нею, озирается тоскливо по сторонам, переминается с ноги на ногу и мямлит что-то вроде «да что вы говорите» и « поразительно». Тяжелое зрелище и тяжелое впечатление.

Я и сейчас слышу: «Понимаете, есть штамп, что человек перед смертью, вроде бы, видит всю свою жизнь и имеет возможность подбить итог и понять, как он жил — был человеком или нет. Такая предсмертная математика… А если человек впал в маразм, или у него Альцхаймер, или он, вообще, в коме? Так и уходить, не оценив себя в последний раз? Поэтому я решила, что, раз уж выпал такой длинный досуг, подобью сальдо заранее, пока еще в своем уме. Вас мне бог послал, чтобы Вы мне помогли это сделать. Раз бог помогает, значит жила правильно? Ну, хорошо, а вдруг это — черт? Не отказывайте мне, прошу Вас, Вы сумеете это написать. А вдруг и Вам такая услуга понадобится, со временем? Вот Вам-то Боженька и поможет тогда: точно кого-нибудь пришлет или даст силы сделать это самостоятельно. Договорились?» Конечно, мы договорились. Да и кто мог бы отказать? Я — нет. И вот: пишу эту повесть, которую я решила назвать МАТЕМАТИЧЕСКИЕ ДОСУГИ.

В студенческие годы я имела славу человека, который всегда может достать «лишний билетик» в любой театр на любой спектакль. А сейчас еще существует «стрельба» билетов на дефицитные зрелища?